Бульдозер. — Подсказывай: кто из них тебе менее ценен? С того и начнем! Остальных на сладенькое оставим…

— А ну, прекратить этот балаган! — С места неожиданно поднялся приезжий мент.

— А ты чего за высер такой? — Вальяжно повернулся к нему Витя, не опуская ствола. — Первым хочешь быть? Доброволец нашелся?

— Майор Поликарпов, следователь по особо важным делам! — Засветил служебную корочку Степан Николаевич. — А вам, господин Тихорецкий, я настоятельно советую сложить оружие…

А вот это он зря так определился! Я понял это каким-то внутренним чутьем. И если до этого момента Бульдозер лишь пугал, пытаясь взять на понт всю эту честную компанию, то после заявления мента, сдать назад Витюша уже не сможет. Теперь на кону может оказаться его дальнейшая карьера. Да и вся жизнь легко может покатиться под откос.

— Откуда же ты здесь взялся, мусор? — Заиграл желваками Бульдозер. — Принесла же тебя нелегкая…

— Я предполагаю за тем же, за чем и вы, господин Тихорецкий, — ответил майор Поликарпов, — за драгоценностями. Следствие предполагает, что оставшиеся в так называемом «общаке» раритеты имеют не только номинальную, но и историческую ценность.

— Хрен тебе, а не общак, мусор! — злобно окрысился Бульдозер. — Мне тебя завалить в сто раз дешевле обойдется!

— Не советую! — Теперь в разговор влезла молодая следачка.

Я, помимо воли, скользнул по её красивому личику и ладной фигурке. Эх, я о такой красавице всю прошлую жизнь мечтал. А когда в этой встретил, вокруг нее какой-то хлыщ увивается — муженек, чтоб его! А на меня она даже не взглянула.

— Я весь наш разговор снимаю на телефон! — заявила Светлана, не обращая внимания на суетливо дергающего и толкающего её в бок муженька, которому явно не нравилось содержание разговора. — Запись сразу сливается в облако! Одно движение — и она окажется в соцсетях! Лучше сразу сложите оружие, пока не случилось непоправимого!

Блин, зря это она. От таких разговоров, ставящих Бульдозера в тупик, у Витюши обычно планка и слетала. Не знаю, что такое облако и соцсети, но на Витюшу это заявление явно подействовало. Вон, как харя раскраснелась. Малиновой стала, что хоть прикуривай. Я стал постепенно приближаться к девушке, может быть, удастся как-нибудь выдернуть её из-под огня, если Бульдозер психанет.

— Послушайте умную девушку, господин Тихорецкий! — Вновь взял на себя переговоры мент. — Сами сложите оружие! И людей своих разоружите! За угрозы и хранение незарегистрированного огнестрела много не дадут! Давайте, не будем доводить до кровопролитья!

— Ты не понимаешь, мусор… — Покачал головой Витя, поблескивая ошалелыми глазами. — И шалашовка твоя не понимает… Вот с какого х. я тебя сюда принесло?

Бульдозер явно начинал загоняться. Это его дурное свойство натуры и не давало ему спокойно жить. А мент со своей девицей являлся реальной угрозой его нынешней сытой жизни. А угрозы Витя устранять умел, иначе не протянул бы столько лет. Моя смерть тому примером.

Воздух уже явно потрескивал, накалившись от ненавистного взгляда Бульдозера, который и без всякого оружия сумел бы зажмурить мента, если бы его взгляд вдруг стал материальным. А я, бочком-бочком, практически добрался до молодой следачки, попутно вооружившись, подобранным со стола ножом. Против волыны так себе аргумент, но, все-таки, не совсем с пустыми руками — хоть одной из шестерок Бульдозера, да сумею глотку вскрыть.

— Служебный долг, Виктор Палыч, меня сюда принес, — усмехнулся мент. — Хотя, сомневаюсь, что вам известно такое понятие.

— Для этого беспредельщика вообще никаких понятий не существует! — прокаркал дед. — Ни божеского закона не чтит, ни воровского, ни обычного — человеческого! Ему ведь человека в белые тапки обуть — что высморкаться! — продолжал обвинять Бульдозера Махмуд, а я краем глаза отметил, что он тоже ножичком вооружился, незаметно стянув его со стола.

Ай, молодца, Махмудка — моя школа!

— Да за одного Семена Метлу тебя надо на ремни живьем порезать! — продолжил пожилой таджик. — Бес ты, а не честный и законный вор!

Тихорецкий резко вскинул руку, целясь прямо в лоб старику.

— Бульдозер, а общак? — предупреждающе воскликнул Хорек. — Мы же за ним в эту дыру притащились! Убьешь старикана — хрен чего найдем!

Я прекрасно видел, как Витюше хотелось пустить пулю в лоб Махмуду и как дрожит его напряженная рука. Если бы не окрик подельника, Бульдозер реально бы завалил старикана. А так…

— У-у-у, сука! — прохрипел Бульдозер, не опуская подрагивающего пистолета.

И я понял, что он сейчас точно кого-то убьет, чтобы выпустить пары…

— Бах! — Я оказался прав, и пистолет выплюнул смертоносную пулю, которая предназначалась так понравившейся мне девушке. Видимо, её угроза насчет слива компромата на Витюшу в какое-то облако, оказалась решающей. И гребаный Бельмондо решил её устранить хотя бы ее!

Вот только не рассчитывал Бульдозер, что я сумею его опередить на какие-то микроскопические доли секунды, оттолкнув следачку в сторону… Что-то тяжелое долбануло меня в грудь, как будто лошадь со всей дури лягнула. Попал, все-таки, сученышь!

«Неужели все? Опять приплыл? — падая на спину, словно в замедленной съемке, подумал я. — Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал…»

— Это еще не всё, Семен! — услышал я тихий шелестящий голос, произнесший эту фразу словно бы прямо в моей голове. — Но первая попытка засчитана — нет ничего ценнее в этом мире, чем жертва во имя спасения чужой жизни!

— Что ты такое? — просипел я, чувствуя, как стремительно покидают меня силы. — Какая попытка? Почему первая?

Но ответа не было. Меня подхватил на руки тот самый приезжий мент, что стоял рядом с девушкой, и бережно опустил на пожелтевшую и вытоптанную траву.

— Ти-и-имка-а-а! — Тягуче и словно сквозь уши, забитые ватой донесся до меня все отдаляющийся голос Валька.

А когда надо мной склонился прекрасный, но встревоженный лик ангела, я нашел в себе силы улыбнуться и выдохнуть с облегчением:

— Слава Богу… жива…

А после этого мир для меня в очередной раз перестал существовать…

[1] Зачушить — унизить (уголовный жаргон).

[2]Дать по ушам — 1. обвинить; 2. изгнать из воровской среды; 3. принизить авторитет (уголовный жаргон).

Глава 26

Сколько времени я провел в беспамятстве, мне было сложно определить. Но очнулся я, скорее всего, в больнице. В меру жесткая кровать, белые стены и