медяшек – полушку и полкопейки – поручик заворотил коня и что есть мочи погнал в город. Даже и про гильзы забыл… Черт-то с ними пока, успеется… А вот девчонку выручать надо! И как можно быстрей.

* * *

Надо было осторожно разведать, что делается на женской половине постоялого двора. Ибо откуда еще начинать-то? Оставленный для присмотра Парфен за все время так никого и не увидел – ни танцовщицу Гюли-Гюли, ни ее немую служанку. Может быть, если отыскать их – найдется и Анисья? Если, правда, не прибили где-нибудь в проулке местные лихие людишки! Без всякого шпионства – просто позарились на повозку!

– Парфен!

– Да, господине!

– Срочно беги в гавань! Пошарься там… ну, знаешь, где рыбой торгуют и вообще… Будешь искать кибитку и лошадей… Каурые лошади. На рогожке, слева – желтая такая заплатка. Ну и возница – лет пятнадцати отрок. Темненький, синеглазый, худой. Зовут… А черт его знает, кем она там сказалась? Ладно, считай, что без имени. Да! Слева у виска небольшой такой шрам… довольно свежий. А, впрочем, что я? Ты ж его… ее знаешь! Помнишь, девицу из города выводил?

– Помню, господине! А если не сыщу?

– Тогда возвращайся до темноты. Но постарайся все-таки хоть что-то узнать!

– Слушаюсь, хозяин! – поклонившись, парнишка вышел и прытко спустился по лестнице…

«Лучше бы он и впрямь ничего не узнал! – подумал про себя Сосновский. – Если и вправду лихие люди, то… Что уж тогда поделать-то? Эх, Ани-Анисья… Главное, чтоб жива… Что же касаемо Софи и немой – так плясать нужно отсюда! Да и про Ани, кстати, тоже можно попытаться узнать… Да, с нее и начать! Вот так, запросто…»

Спустившись в трапезную, Антон обнаружил за прилавком самого хозяина, Эльчи-бея Ахметова. Тот как раз распекал за что-то одного из слуг…

Однако, если вдруг Эльчи-бей – турецкий шпион? Не повредят ли эти расспросы Ани? Ну-у…

«Скорее, они лично вам повредят, уважаемый господин поручик! А вообще, пусть только Ахметов попробует что-то там затеять! Мигом – арест! Эх, все ж надо было бы арестовать и эту Софи – Александр Васильевич ведь советовал… Ну, а сейчас… раз уж заглянул…»

– Вечер добрый, уважаемый Эльчи-бей!

Хозяин караван-сарая поспешно оглянулся, отпустив слугу и нацепив на лицо самую приятственную улыбку:

– О, господин поручик! Решили поужинать? У нас сегодня вкуснейший плов! Может быть, хотите пройти в парчовую залу? Там как раз разводят кальян…

– А пожалуй! – кивнув, Антон хлопнул в ладоши и как бы между прочим спросил: – Ко мне должен прийти отрок… наниматься слугой… Такой темненький, слева на виске – шрам… Случайно не приходил ли? Меня не спрашивал?

– А вы знаете, был такой, – неожиданно припомнил Ахметов. – Вчера я его видал во дворе… Ну, знаете, где повозки… Он еще у слуг поспрашивал про Гюли-Гюли… мол, хозяин велел ему узнать – когда та танцевать будет.

– А действительно, когда?

– Теперь уж и не знаю, – хозяин постоялого двора пригладил седую бороду. – Пару дней назад господин Тевосов прислал за ней экипаж. Хороший экипаж, я вам скажу, не дешевый! И лошади, и кучер – здоровый такой бородач в черном кафтане!

Честно говоря, нынче и плов в горло не лез! Не доев с полблюда, Антон поднялся к себе… И почти сразу явился и Парфен. Доложил:

– Возницу, о ком вы сказали, не видели… Но я нашел других! Они тоже искали ту же кибитку!

– Маркитанты? Женщина и старик?

– Да-а… – слуга удивленно хлопнул глазами. – Они, к слову, уже здесь, на заднем дворе. Там и кибитка с заплаткой! Нашлась.

Кибитка-то нашлась… А все остальные – пока что нет. Но хотя бы след появился!

Купец Андроник Тевосов! Контрабандист и богатый работорговец. А еще – судя по всему – турецкий шпион!

Так арестовать его к черту! Доказательств хватит вполне… не для суда, конечно… Но Александр Васильевич, несомненно, даст разрешение…

– Парфен! Коня седлай, живо!

– Но, господине, вечер уже, тьма!

– Тьма, говоришь? – встав с оттоманки, Сосновский подошел к окну и улыбнулся. – А луна-то какая! Лунища! Почти что как днем светло…

* * *

Генерал-аншеф принял Антона без всякой волокиты, хотя уже собирался спать. Без кафтана и камзола, в одной рубахе и коротких кюлотах-штанах, он парил ноги в тазу. Рядом суетился слуга – здоровенный рябой казачина.

– Здравия желаю, ваше высокопревосходительство!

– А, поручик! Да не кричи ты так… Вот, кости разнылись… Видать, на погоду… А ты, я гляжу, с делом! Иначе б в такой час не пришел. Давай, изволь – докладывай…

Щелкнув каблуками, Сосновский кратко доложил самую суть. Суворов слушал внимательно, не перебивая… и вставил свои замечания лишь в самом конце:

– Тевосов, говоришь? Рисунки – планы? И Переверзеву в долг ссудил… Помню, помню бедолагу… жаль… А эту танцорку, Софи, я еще когда арестовать предлагал? А? Нынче по-моему и вышло! Надо было тебе приказать… Ладно! Бери людей, сейчас приказ выпишу. Прошка! Бумагу мне, перо, чернила!

Минут через десять все было в ажуре. Заручившись приказом командующего и прихватив с собой полдюжины казаков на быстрых конях, поручик Сосновский оказался у дома Тевосова. В темном, усыпанном сияющими звездами небе ярко светила луна. Уже прошел намаз, уже отслужили вечерню. Пахло жасмином и розами…

В особняке купца, на втором этаже, одиноко светилось окно… кому-то не спалось.

– Входим! – спешившись, отдал приказ Антон.

Верзила казак забарабанил кулаками в ворота. Во дворе, за глухой оградою, залаяли, загремели цепями псы…

– Кого там шайтан принес? – заругались за воротами.

– Именем командующего! Отворяй сей же час!

Увы! Птички уже улетели. В доме не было ни самого купца, ни его «гостей», лишь старый привратник, повариха и прочие слуги. Жены и дети работорговца жили в Гурзуфе, где Тевосов имел еще один дом. Правда, говорили, что перед самой войной всех из селения выселили… Однако, выходит, не всех.

Сосновский тотчас же допросил слуг, вызнав, что еще третьего дня хозяин посылал экипаж с верным Салимом и привез какую-то красивую женщину со служанкой… А потом Салим еще самолично притащил какого-то избитого в кровь парнишку в рваной рубахе…

– Парнишку в подвал кинули да зачали пытать… Салим самолично кнутищем стегал… Однако недолго… – припомнила повариха. – А потом вдруг собрались да уехали.

– А парнишка?

– Взяли с собой…

Та-ак…

Поручик покусал губу:

– Уехали, говорите… И куда ж?

А вот этого слуги не знали. Тевосов вообще был человек скрытный и ни с кем, а уж тем более со слугами, не секретничал, разве что Салим мог что-то знать, так его и самого не было, уехал вместе с хозяином и «гостями».

Ну, а куда тут можно