Что же делать? На Ближнем Востоке невозможно применять какой-то единый или доминирующий подход, поскольку там не существует общей угрозы порядку. При этом следует как можно скорее забыть о призывах уйти из региона под тем предлогом, что он утратил былое значение или что он способен самостоятельно установить желаемый порядок. Это несбыточная и опасная мечта, которую иногда озвучивают критики прошлых интервенций[190]. Они попросту не осознают, что при таком варианте развития событий скверная ситуация, безусловно, ухудшится еще сильнее.

На ум приходят два персонажа детской литературы, которых обычно не ассоциируют со стратегией. Первый – это Шалтай-Болтай. Как вся королевская конница и вся королевская рать не в силах снова собрать разлетевшегося на осколки Шалтая, так все американские солдаты и все американские доллары не в силах превратить Ближний Восток в единое целое. Ближний Восток, который сложился по завершении Первой мировой войны, спроектированный, так сказать, господами Сайксом и Пико (они представляли, соответственно, Великобританию и Францию) в 1916 году и запечатленный на бесчисленных картах и глобусах последователей господ Рэнда и Макнелли, скорее всего, безвозвратно сгинул. Проложенные границы отражали больше видение чужаков, чем представления местного населения. Ближний Восток в версии Сайкса и Пико породил ряд стран с неоднородными обществами, зачастую небогатых национальными традициями, историей, идентичностью или привычкой к проявлению толерантности.[191][192]

Как указывалось выше, такой Ближний Восток принадлежит преимущественно прошлому. Нынешние идентичности одновременно суб- и транснациональны, определяются больше религией, племенной и этнической принадлежностью и идеологией. Чтобы изменить эту тенденцию, потребуется сочетание грубой силы и готовности преобразовать политическую культуру. А значит, придется насаждать либерализм вместо сегодняшнего отрицания либерализма, менять нетерпимость на толерантность и убеждать, что примирение и прощение лучше мести.

Все сказанное подводит нас ко второму персонажу детской литературы – Златовласке. Она, по сути, убежденная центристка: каша не слишком горячая и не слишком холодная, стулья не слишком большие и не слишком маленькие, постель не слишком жесткая и не слишком мягкая. Потому-то Златовласке было относительно просто (по крайней мере, до появления трех медведей) сделать промежуточный выбор и счесть его «правильным».[193]

Аналогичная задача стоит перед США на Ближнем Востоке: вести себя так, чтобы не делать ни слишком много, ни слишком мало. Первое будет означать попытку вернуть из небытия регион с четко определенными границами жизнеспособных стран, а также попытку превратить эти же страны в некое подобие функционирующих демократий. Второе же будет означать, что регион окажется брошенным на произвол судьбы.

Впрочем, применительно к Ближнему Востоку не существует, очевидно, однозначного «правильного» варианта. Задача внешней политики состоит в том, чтобы определить, что является желательным и выполнимым при приемлемых затратах. Такая политика должна отталкиваться от борьбы с терроризмом, поскольку террористы способны наносить ущерб интересам США в регионе, способны расширять свою активность за пределы региона и вербовать сторонников через интернет. Эффективная политика заставит террористов уйти в глухую оборону от прямого преследования (посредством летательных аппаратов и операций спецподразделений) и укрепит местную власть (будь то власть правительств, племен или этнических групп), чтобы та вступила в противостояние с террористами или оказалась хотя бы менее уязвимой перед ними. То, чему учат в школах, мечетях и интернете, может повлиять на готовность молодых мужчин и женщин идти в террористы или держаться за уже сделанный выбор; вероятно, тут не обойтись без определенного вмешательства государства. Контртеррористические меры могут охватывать различные формы сотрудничества: предоставление оружия, обмен разведданными, подготовка кадров, экономическую помощь, использование социальных сетей и более традиционных форм общественной дипломатии. Необходимы скоординированные усилия для того, чтобы замедлить приток средств и новобранцев к террористам и чтобы эффективнее отслеживать подозрительные группы и подозрительных личностей. Также необходимо помогать местным правительствам во имя того, чтобы они увереннее противостояли давлению со стороны Ирана и его сателлитов, включая террористические группировки. Такая помощь опять-таки должна опираться на использование целого ряда инструментов внешней политики. Цель искоренения терроризма, сколь бы желательной она ни представлялась, явно оторвана от реальности – хотя бы потому, что терроризм есть плод новой нормы, результат сочетания социальных, религиозных и политических факторов, которые приобрели значительную силу. Однако вполне реально «усмирить» терроризм до такой степени, когда его возможности оскудеют, а успехи будут спорадическими и он перестанет угрожать основам нашего образа жизни. Здесь необходим проработанный и всеобъемлющий подход, объединяющий упреждение, защиту населения и меры обеспечения стабильности.

Вторая цель ближневосточной политики США должна предусматривать серьезные усилия по недопущению дальнейшей нуклеаризации региона; надо пользоваться возможностью после заключения ядерной сделки с Ираном, которая сократила, но, увы, не ликвидировала ядерный потенциал Ирана (и то лишь на ограниченный срок). Не исключено, даже вероятно, что некоторые соседи Ирана будут исходить из того, что Иран либо обманет международное сообщество, либо просто дождется истечения запрета на работу центрифуг и обогащение урана (2025 и 2030 годы соответственно); потом они начнут разрабатывать собственные ядерные программы. Эти сомнения опираются на трезвую оценку поведения Ирана и отражают снижение уверенности в прочности американских гарантий безопасности и в надежности США – после сирийского провала и после заключения ядерной сделки с Ираном. Недопущение распространения ядерного оружия в регионе потребует как минимум налаживания обороны от иранских ракет и самолетов. Еще, возможно, потребуются гарантии защиты, в частности, уведомление Ирана о том, что он столкнется с угрозой военных действий со стороны США (в том числе атомного удара), если продолжит угрожать соседям или применит против них ядерное оружие. Также политика должна иметь дипломатическое измерение, то есть подразумевать использование дипломатии и новых санкций для расширения условий соглашения 2015 года, которые истекают, напомню, в 2025 и 2030 годах. Консультации с государствами региона, а также с Россией, Китаем и единой Европой по всем вопросам ядерной программы Ирана (включая, конечно, соблюдение условий действующего соглашения) должны считаться приоритетной задачей.