* * *

Латинская Америка и Африка принципиально отличаются от трех рассмотренных выше регионов. Геополитика здесь не играет значимой роли. Поэтому США следует сосредоточиться на стимулировании внутренней политики местных государств, нацеленной на разумное управление и экономический рост. Впрочем, применительно к некоторым странам стоит задача помочь обрести государственный потенциал, дабы их правительства могли эффективно противодействовать террористам, наркокартелям и иным криминальным организациями. Будет полезным развитие и укрепление регионализма – в экономическом плане, через торговые пакты и договоры по безопасности (чтобы слабые или обанкротившиеся государства справлялись с гуманитарными вызовами и проблемами безопасности). Реализацию последней цели можно ускорить за счет повышения качества деятельности региональных и субрегиональных организаций (через предоставление соответствующего вооружения, подготовку кадров и обмен разведданными), без необходимости единогласного одобрения таких шагов.

* * *

Европа, как отмечалось выше, за короткий промежуток времени превратилась из самого предсказуемого и стабильного региона мира в нечто кардинально иное. При этом способность Соединенных Штатов Америки оказывать влияние на траекторию движения Европы относительно ограничена. Многое из того, что нужно совершить в Европе, могут сделать только сами европейцы. Они должны тратить больше средств на оборону, а еще важнее для них координировать свои расходы, чтобы результаты дополняли друг друга, а не просто дублировались. Это требует полноценной специализации в рамках ЕС. Также очевидна настоятельная необходимость укрепления потенциала тех членов НАТО, которые граничат с Россией. Как уже упоминалось, расширение НАТО следует отложить до тех пор, пока Североатлантический альянс Союз не будет полностью выполнять свои текущие обязанности (а его потенциальные члены не обеспечат все условия для вступления в блок). Эта реальность также побуждает НАТО в обозримом будущем уделять основное внимание вызовам в «зоне ответственности», а не вне этой зоны.

Еще Европа должна изменить подход к борьбе с терроризмом. Следует обеспечить более тесную интеграцию усилий и наладить более тесное сотрудничество между правительствами в сфере правоохранительной деятельности и обмена разведывательными данными. Та же потребность в более плотной координации ощущается, когда речь заходит о внутренних контртеррористических и иных полицейских операциях. Кроме того, Европа, в отличие от США, далеко не всегда успешно интегрировала иммигрантов в свое сообщество. Инициативам, которые, среди прочего, укрепляют связи людей с гражданскими и религиозными лидерами общин, дополняют то, чему учат в школах, и содействуют занятости молодых мужчин, нужно предоставлять приоритет, поскольку даже малое число отчужденных способно причинить несоразмерный их числу ущерб.

Что касается самого ЕС, здесь очевидно назрели реформы. Например, нужно ввести ряд ограничений на свободу въезда в Европу и на свободное передвижение внутри ЕС, предусмотреть ту или иную форму коллективного страхования банковских вкладов, проведение правительствами и банками конкретных реформ и внедрение мер контроля, а также жестче контролировать фискальную политику, если конкретная страна хочет вступить в Евросоюз или остаться в его составе. Политике (прежде всего идеологии), благоприятствующей интеграции мигрантов, позволили взять верх над экономическими реалиями, но, как показывают повторяющиеся финансовые кризисы в нескольких странах Южной Европы, эта политика навредила ЕС политически и экономически. Преодоление разрыва между политическими и экономическими реалиями может обернуться реформой устройства ЕС, с несколькими уровнями членства в союзе, с некоторыми преимуществами, возможно, для тех стран, что уже образуют «внутреннее ядро» еврозоны. Такая структура может оказаться необходимой для обеспечения целостности ЕС.

Разумеется, есть пределы возможностей ЕС в условиях замедления темпов экономического роста. В этой связи стоило бы задуматься о реформах, которые способствуют росту, в том числе о разрешении работодателям более свободно нанимать и увольнять работников, о целенаправленном сокращение налогов и пособий, об увеличении инфраструктурных расходов. Если позволит политика, одной из инициатив, которую могли бы выдвинуть США для помощи Европе и укрепления американо-европейских связей, мог бы стать трансатлантический торговый пакт.

В более широком плане налицо все основания для регулярных консультаций и координации действий единой Европы и США по всей повестке глобальных и региональных вопросов, а также отношений с Китаем и Россией. Консультации могут проходить в рамках НАТО, в Брюсселе или в европейских столицах, причем выбор должен определяться тем, какое место с наибольшей вероятностью принесет наилучшие результаты. История показывает, что США извлекают выгоду из тесного сотрудничества с Европой; вопрос только в том, готовы ли нынешние и будущие европейские правительства стать значимыми партнерами Америки.

Большая часть бремени по созданию и поддержанию порядка на региональном и глобальном уровне ляжет, несомненно, на Соединенные Штаты Америки. Это неизбежно по целому ряду причин, и та из них, что США являются и, вероятно, останутся самой могущественной страной в мире на десятилетия вперед, далеко не главная. Впрочем, следует признать, что на данный момент никакая другая страна или группа стран не обладает ни потенциалом, ни волей для конструирования глобального миропорядка. Не стоит ожидать, что новый порядок возникнет, так сказать, автоматически; в геополитике не действует пресловутая «незримая рука рынка». Так или иначе, большая часть бремени (или, рассуждая более позитивно, большая часть возможностей) выпадает ведущему игроку. На карту поставлено больше, чем мелкие личные интересы. США попросту не могут оставаться в стороне, тем более что и на них сказывается сползание мира к беспорядку. Глобализация – скорее реальность, чем осознанный выбор. На региональном уровне США фактически сталкиваются с противоположной проблемой: некоторые игроки демонстрируют волю и средства для построения порядка. Но дело в том, что их устремления зачастую несовместимы (частично или полностью) с интересами США. Примерами здесь могут служить Иран и ИГИЛ на Ближнем Востоке, Китай в Азии и Россия в Европе.

США придется нелегко. Проблем великое множество, а масштабы вызовов внушают трепет. Имеется большое количество действующих лиц и сил, с которыми предстоит бороться. Альянсы, обычно заключаемые в противовес какой-либо стране или группе стран, могут оказаться не столь уж полезным инструментом в мире, в котором не все враги всегда остаются врагами и не все друзья неизменно дружественны. Значимость дипломатии существенно возрастет, понадобится регулярно выказывать гибкость мышления. Консультации, призванные воздействовать на поведения других стран и их лидеров, сделаются важнее, по всей вероятности, чем переговоры, направленные на решение конкретных проблем.

При этом следует отдавать себе отчет в том, что США, при всем своем могуществе, не могут создать новый миропорядок в одиночку. Отчасти это следствие, если можно так выразиться, структурных реалий, то есть того факта, что ни одна страна не в силах самостоятельно решать глобальные проблемы с учетом самого характера этих проблем. Да, США могут резко сократить объем своих выбросов углекислого газа, но планета этого почти не заметит, если Индия и Китай не последуют примеру Америки. Сами по себе США не в состоянии успешно поддерживать мировую торговую систему, бороться с терроризмом или распространением болезней. Вдобавок существуют «врожденные» ограничения на ресурсы. США не располагают таким количеством войск или долларов, чтобы одновременно поддерживать порядок на Ближнем Востоке, в Европе, в Центральной и Южной Азии. Налицо избыток возможностей при дефиците инструментов. Односторонний подход во внешней политике редко оказывается полезным. Партнерства суть важнейшее условие достижения цели. Это одна из причин того, почему концепция суверенных обязанностей представляет собой надежный, как видится, компас для внешней политики США. Ранее я отмечал, что такие обязанности олицетворяют реализм в эпоху глобализации. Также они являются естественным развитием доктрины сдерживания, которой США руководствовались на протяжении четырех десятилетий холодной войны. Однако между сдерживанием и суверенными обязанностями есть важные отличия. Сдерживание ориентировалось больше на отталкивание, чем на вмешательство, и разрабатывалось для эпохи, в которую соперники почти всегда выступали как противники и проблемы которой были преимущественно связаны с классической геополитической конкуренцией[199]. Напротив, суверенные обязанности предназначены для мира, в котором соперники иногда становятся партнерами и в котором предусматриваются коллективные усилия по преодолению общих проблем.