Тогда он знает о беременности. И устроит мне разнос и покажет где же всё-таки раки зимуют. Столько лет не знала этого, но скоро узнаю с помощью злого Игоря. Страшно что-то… Говорила мне Сазонова, что он всё равно узнает и сотрёт меня в порошок за это. Теперь жалею, что не послушала её. Тогда мне было плевать — хотелось просто сбежать от его давления, власти надо мной, почувствовать себя свободной, хозяйкой своей судьбы. Но если я ношу ЕГО ребёнка, то свободной я уже никогда не буду. Он непременно захочет получить это дитя. Со мной или без меня. Игорь потерял первого сына, и Богдан не панацея от боли, он лишь сгладил своим появлением боль потери. Он другой, даже Тихомиров это признаёт. Его сын, но он не Артём.

Теперь он ни за что не упустит возможность быть рядом с другим ребёнком. Именно этого я и боюсь — что он заставит меня быть с ним, потому что мы связаны детьми и я не могу уйти, а потом выбросит, когда надоем ему. Тихомирову это ничего не стоит. Разве я человек для него? Я просто красивая вещь, и только. Он показал мне это уже много раз. Это за женщинами ухаживают, а такие вещи, как я, просто берут.

Может, я всё же накрутила себя, и не читал Игорь моей карты? Сама не в тот угол переложила и забыла. У беременных ведь бывают провалы в памяти. Вот и начались, похоже.

***

Игорь.

Весь день был как на иголках. Злой, как пёс на цепи. Досталось всем, кто под руку попался. В офисе тихо, сотрудники попрятались по норам, чтобы не дай Бог не встретится с начальником не в духе. Секретарша тоже как по минному полю каждый раз идёт в мой кабинет и скребётся тихонько коготками в дверь.

О работе думать совсем не выходило. Ещё ни разу не было такого, чтобы я терял над собой контроль. Но Вера меня очень рассердила. Она не имела права молчать. Может, она вообще сбежать хотела с детьми, потому и не сказала. Какое теперь к ней доверие, после этого?

Еле досидел до вечера, не довёл даже до конца все дела. Завтра мне придётся работать в два раза больше, потому что к незавершённым делам прибавяться и новые. Плевать. Сначала необходимо разобраться в личной жизни. Пока всё не решу, покоя никому не будет.

Вот так внезапно у меня и появилась личная жизнь. Раньше была только работа, а теперь сын, скоро будет второй. А может, дочь… Такая же красивая, как её мама. С такими же нереально глубокими голубыми глазами. Все сердца мальчишек пособирает в саду и в школе. Да, хорошо бы дочку… Я был бы очень рад. От неё. Просто замечательно.

Есть только одно «но» — Вера настырно бегает от меня. Придётся ей поломать «бегалку». Подрезать птичке крылышки. Уже второй ребёнок получился, она всё в игры со мной играет. Семья — значит, семья, и неважно, как всё это началось. Я тоже вовсе не планировал с ней семью и детей. Точнее, я был бы не против, но не думал, что так быстро малыш получится. И когда узнал об этом, посетило странное чувство радости и печали одновременно. Радость — что малышка желанная, я в самом деле очень её жду, да ещё и от Веры. Печаль — что Вера меня не любит. Я знаю. Я много дел натворил, и ещё натворю. Я не умею жить по-другому. Ей придётся принять меня таким, какой есть. Именно я отец её детей, и я хочу, чтобы мы жили все вместе.

Позвонил Вере, предупредил, что нам необходимо поговорить. Я заберу Богдана и приеду, он поиграет, а мы побеседуем.

Как только смог отложить дела, сразу же поехал в сад за сыном и привёз его домой. Вера открыла дверь с довольно обеспокоенным лицом. По моему тону она прекрасно поняла, что разговор будет крайне серьёзным и нелёгким.

— Сынок, пойдем тебе включу плей-стейшн, — сказал Богдану, когда мы оба сняли верхнюю одежду и обувь в коридоре.

— Урааа! Плей-стейшн! — радостно поскакал в комнату мальчик.

Включил его любимую игру, сделал звук погромче — пусть играет, ни к чему ему слушать наши разговоры. Тем более, что сейчас я могу немного жестить.

— Идём, — потянул за локоть Веру, стоящую в дверях и наблюдающую за нами.

Она покорно пошла за мной. Завёл её в зал и вошёл сам, плотно прикрыв дверь. Вера боязливо смотрела на меня, обняв себя руками. Она ещё не знает, что именно я хочу сказать, но прекрасно чувствует мою внутреннюю бурю и заранее пытается защититься.

— Что скажешь насчёт этого? — взял я с полки её медицинскую карту.

Она перевела глаза на неё и нервно глотнула. Всё поняла. Умница.

— Что молчишь? Хотела скрыть? Зачем?

— А тебя не учила мама, что совать свой любопытный нос в чужие документы без разрешения некрасиво? — вскинула она подбородок.

Лучшая защита — это нападение. Сейчас Вера боится, и поэтому обязательно будет драть меня своими коготками с испугу. Что ж, потерпим.

— Я обязательно ей покаюсь, а потом постою в углу. Только это уже неважно. Я уже всё прочёл. Почему ты скрыла?

Она опустила глаза в пол и молчала. Не хочет ничего объяснять. Но я хочу знать.

— Почему ты мне не сказала? — схватил крепко её за плечи, и она вздрогнула. Подняла свои огромные глаза на меня. — Я имею право знать. Ведь это мой ребёнок.

Она упорно хранила молчание, а я начал злиться. Сжал её ещё сильнее в своих руках, и её прорвало.

— Не хотела, ясно? Я всё знала ещё в твоём доме. Но если бы я тебе сказала, ты бы меня не отпустил.

— Нет, конечно. Мои дети не буду жить в двухкомнатной квартире. Здесь нет места троим.

— Поэтому и не сказала.

— Ты так хотела от меня избавиться?

— Да.

Руки безвольно опали. Вроде понимал это итак, и всё равно вдруг больно от её слов. Выходит, где-то в глубине души я надеялся на взаимность. Даже несмотря на свои поступки.

Походил по комнате, пытаясь успокоиться, провёл рукой по волосам. Потом обернулся на неё:

— Значит, так. Дети — мои, и я буду решать их судьбу. Я считаю, что двоим детям в двушке в загазованном городе не место. Вы возвращаетесь в мой дом.

— Нет. Я никуда не поеду, — начала она упрямиться, чем ещё больше стала меня злить.

Подошёл к ней ближе, Вера сделала шаг назад, но я поймал её за талию, не давая отойти. Заставил смотреть в лицо:

— Не вынуждай меня делать нехорошие поступки. Ты думаешь, я не найду способа тебя заставить? У тебя ещё много скелетов в шкафу, Вера. Ты хочешь жить со своими детьми?

— Хочу, — ответила она почти шепотом.

Испугалась. Ну почему она провоцирует меня и заставляет давить? Проще согласиться сразу, потому что итог всё равно один — она поедет со мной.

— Так вот — ты уйдешь от меня только без детей. Мы все одна семья. И если ты не хочешь быть частью этой семьи — уходи одна.

— Ты этого не сделаешь, — она пыталась вырваться, но это просто борьба Слона и Моськи.

— С чего такая уверенность? — усмехнулся я. — Ты меня плохо знаешь. А дети для меня очень дороги. Я ведь не отбираю у тебя их, и не гоню. Это твой выбор, ты хочешь уйти. Так уходи сама, без детей.