Вот уж действительно выбрал момент: меня бросило в жар, а в горле пересохло. Пылая щеками, я с трудом пытался сохранить невозмутимость, с чувством, близким к отвращению, наблюдая за происходящим. Ребекка подошла ближе, встав совсем рядом и едва коснувшись плечом. В течение некоторого времени она переводила взгляд с меня на Юлию, после чего успокаивающе взяла за руку.

Жестом заставив изображение исчезнуть, Ребекка повернула меня к себе.

– Стой, зачем? – выдохнул я, осматриваясь в поисках карты. Перед глазами до сих пор стояла картина того, как в зале, обставленном в колониальном стиле, обедает веселая компания, среди которой широкоплечий лысый Игорь, застреливший меня, а также знойная красавица с миндалевидными глазами, сидевшая за рулем машины. И Юлия, весело смеявшаяся шуткам, видимо, чувствовавшая себя вполне комфортно в подобном окружении. И совершенно не возражавшая против лежащей на ее талии руки худощавого и светловолосого незнакомого мне парня.

– Это… тот самый Игорь, который тебя продал? – поинтересовалась Ребекка.

– Как ты догадалась? – хрипло спросил я, чувствуя, как в горле поднимается противный ком.

– Ты на него смотрел с такой ненавистью, что не нужно быть провидцем. К тому же так получилось, что я его знаю.

– Откуда?

– Сталкивалась с ним один раз, случайно.

– По работе? – догадался я. И тут же будто озарением в памяти всплыло ироническое восклицание, вырвавшееся у Димы, когда он услышал, что я аркадианец, который помог выбраться из плена Ребекке. Вспомнил как она упоминала о том, что присутствовала на совещаниях при обсуждении судеб аркадианцев. Да и форма эта – аренберговская – опустил я глаза, рассматривая на себе красно-золотой китель.

– Эта форма зачем была? – легко коснулся я золотых вензелей на красном, с трудом сдерживаясь.

– Сам разве не догадался? Чтобы Дима не смог определить твою принадлежность к цитадели Эмеральд, если бы разговор вдруг не задался.

– А твою принадлежность к Аренбергу, значит, определять ему и так не надо было? – посмотрел я в зеленые глаза Ребекки.

– Нет. Не надо было, – абсолютно спокойно выдержала она мой взгляд.

– Каким образом ты причастна к Аркадии?

– Была одним из членов координационной комиссии проекта, – пожала плечами Ребекка.

– Ты так легко об этом говоришь?! Ты же, получается, занималась работорговлей! – со смешанными чувствами я смотрел на чародейку, втайне надеясь, что она расскажет мне сейчас, как я не прав.

– Никакой работорговлей я не занималась.

– Угу. Только согласовывала регламенты по деятельности работорговцев.

Подняв руки в жесте примирения, Ребекка долго вглядывалась мне в глаза. После чего, прочитав там все, что я о ней думаю, разочарованно вздохнула и опустилась на один из стульев.

– Женя, – жестом пригласила она мне сесть рядом.

Чувствуя, как подрагивают руки, я смотрел на чародейку – ведь она только что называла меня другом. Я сам уже невольно, даже не замечая поначалу, начал испытывать к ней симпатию. Как вдруг такое – будто пыльным мешком по голове.

Ноги прекрасно помнили кандалы, спина – хлыст погонщика. А то беспросветное отчаяние, которое сопровождало меня первые часы в новом мире… И с подобным сталкиваются, как оказалось, сотни людей – получается, благодаря ей, такой ухоженно-холеной и высокомерной…

– Женя! – прервала ход моих мыслей Ребекка. – Присядь, пожалуйста, очень тебя прошу.

Крепко сжав зубы и не скрывая своих чувств, я все же устроился напротив Ребекки. Некоторое время стояла тяжелая пауза, потом чародейка начала говорить:

– Представь, в Швейцарии легализована продажа героина. Ты знаешь, как это работает?

Отвечать я не стал, просто покачал головой. Как работает механизм продажи героина в Швейцарии, мне было неинтересно.

– Давай я расскажу, – чародейка говорила не торопясь. – Наркоман становится на учет и по расписанию посещает медицинский центр, где ему выдаются совершенно бесплатные дозы героина. Как ты думаешь, какие плюсы есть у этой программы?

Плюсов это программы я не знал и знать не хотел – о чем чародейке и сообщил.

– Хорошо, давай дальше, – покладисто продолжила Ребекка. – Наркоман получает бесплатную – это важно – дозу. Он не тратит на героин деньги, ему не нужно их в спешке искать, а это снижает уровень криминала. Если наркоман способен, ему ищут работу, и он может жить как полноценный член общества.

Выдается наркоманам чистый, медицинский героин – что значительно сокращает вред здоровью – и, с учетом стерильных шприцов, уменьшает уровень распространения серьезных заболеваний. Для государства это копейки – оно ведь приобретает героин не по цене драгдилеров. Но кроме всего прочего – и это самое главное, – бесплатная раздача наркотиков сводит на нет, буквально убивает уличную наркоторговлю – один из самых темных видов криминала. Согласен со мной?

– Наверное, да. Но какое отношение это имеет к работорговле?

– Имеет. Давай продолжим. Во многих странах Западной Европы проституция легализована. В большинстве стран Восточной Европы проституция запрещена. А теперь представь, где занимающемуся проституцией человеку легче – в Берлине, где у него есть права, социальная страховка, пенсия, готовые помочь правозащитные организации, – или в Москве? Где никакой закон не только не защищает, но и преследует проституток, а нелегальная секс-индустрия кормит десятки тысяч преступников – сутенеров и их покровителей?

– Ты сейчас рассказываешь мне факты, которые сложно оспорить, тем более мне. Но еще раз спрошу – при чем здесь работорговля?

– При том, что торговля людьми существует с начала времен – несмотря на запреты. Это деньги, и гораздо больше чем триста процентов прибыли – если ты понимаешь, о чем я.

– Не все в мире можно перевести в деньги.

– Война – продолжение политики, а политика – продолжение экономики. Не все в мире можно перевести в деньги, но в деньги можно перевести весь мир. Да, я действительно принадлежу к группе «Аренберг». И я выносила на обсуждение свой проект легализации работорговли. В нем, в частности, были предложения разрешить продавать в рабство лишь преступников определенных категорий, что не только снимало бы нагрузку с налогоплательщиков и пенитенциарной системы, но и приносило бы государствам доход в казну. Один норвежец относительно недавно убил больше ста человек, и на его содержание страна тратила немалые деньги, создавая ему комфортные условия в тюрьме. Более того, отсидев небольшой – относительно совершенного – срок, он вышел на свободу, и это лишь один пример работающих законов.

Кроме того, я предлагала добровольную продажу в рабство – у людей бывают разные случаи – продавшись на несколько лет, получив за это немалые деньги, можно было бы решить собственные финансовые проблемы. Есть люди, которые добровольно торгуют своим телом, и мой проект также учитывал защиту их прав в новых мирах. При этом я выступала категорически против случаев, подобных твоему.