Так же, как и она. Есть кое-что важное, о чем я ей не рассказала, – как были отправлены мои письма. Правду обо мне и Питере. Правду обо мне и Джоше.

Интересно, ощущает ли Марго то же самое. Ту дистанцию между нами. Если она вообще ее заметила.

* * *

Папа готовит спагетти болоньез на ужин. Китти ест свою порцию с большим соленым огурцом и стаканом молока, что звучит ужасно, но затем я пробую кусочек, и это действительно вкусно – соленый огурец и спагетти. С молоком.

Китти выкладывает еще лапши на свою тарелку, когда спрашивает:

– Лара Джин, а что ты собираешься дарить Питеру на Рождество?

Я гляжу на Марго, которая смотрит на меня.

– Не знаю. Еще об этом не думала.

– А я могу пойти с тобой, чтобы выбрать подарок?

– Конечно, если я что-нибудь ему куплю.

– Ты должна подарить ему что-нибудь, он же твой парень.

– Все еще не могу поверить, что ты встречаешься с Питером Кавински, – произносит Марго.

Она не говорит это любезным тоном, как о чем-то хорошем.

А ты не могла бы просто поверить? – спрашиваю я.

– Извини, но мне не нравится этот парень.

– Ну, тебе он и не должен нравиться. Он нравится мне, – отвечаю я. Марго пожимает плечами.

Папа встает и хлопает в ладоши.

У нас есть три разных вида мороженого на десерт! Пралине с кремом, «Чанки Манки» и клубничное. Все твои любимые, Марго. Китти, помоги мне унести тарелки. – Они собирают грязную посуду и идут на кухню.

Марго глядит в окно в сторону дома Джоша.

– Джош хочет увидеться со мной позже. Надеюсь, он, наконец-то, понял, что мы расстались, и не будет приходить каждый день, пока я дома. Ему нужно двигаться дальше.

Низко такое говорить. Именно она звонила Джошу, а не наоборот.

– Он не чахнет по тебе, если это то, что ты себе воображаешь, – отвечаю я. – Он понимает, что все кончено.

Марго удивленно глядит на меня.

– Ну, надеюсь, что это правда.

– ДУМАЮ, В ЭТОМ ГОДУ МЫ ДОЛЖНЫ УСТРОИТЬ КОНЦЕРТ, – произносит Марго со своего места на диване.

Когда мама была жива, мы каждое Рождество делали так называемый концерт. Она готовила тонну еды и приглашала людей на одну ночь в декабре. Мы с Марго надевали похожие платья и всю ночь играли рождественские гимны на фортепьяно.

Народ заходил и выходил из комнаты с пианино, подпевал, а мы с Марго играли по очереди. Я по– настоящему ненавидела сольные выступления на пианино, потому что была худшей в своей возрастной группе, Марго же была лучшей. Было унизительно исполнять что-то простенькое как «К Элизе», в то время как другие дети уже перешли на Листа. Я всегда ненавидела концерты. Бывало, даже умоляла и упрашивала, чтобы не играть.

На последнее Рождество мама купила нам похожие красные бархатные платья, и я в припадке сказала, что не хочу носить его, хотя оно мне очень понравилось. Я просто не желала играть в нем на фортепьяно рядом с Марго. Я накричала на нее, убежала в свою комнату, захлопнула дверь и не выходила. Мама подошла и пыталась заставить меня открыть дверь, но я не открыла, и она больше не возвращалась. Стали прибывать люди, и Марго заиграла на пианино, а я же оставалась наверху. Сидела в своей комнате, плача и думая обо всех соусах и маленьких канапе, которые мама с папой сделали, и о том, как мне ничего не достанется. Как мама, вероятно, даже не захочет, чтобы я спускалась туда из– за моего поведения.

После смерти мамы у нас никогда не было концерта.

– Ты серьезно? – спрашиваю я ее.

– А почему бы и нет? – Марго пожимает плечами. – Будет весело. Я все спланирую, тебе не придется ничего делать.

– Ты же знаешь, я ненавижу фортепьяно.

– Тогда не играй.

Китти озабоченно поглядывает, переводя взгляд с меня на Марго. Прикусив губу, она предлагает:

– Я покажу некоторые движения тхэквондо.

Марго протягивает руку и прижимает Китти к себе, говоря:

– Отличная идея. Я буду играть на пианино, а ты показывать тхэквондо, а Лара Джин будет просто…

– Смотреть, – заканчиваю я.

– Я собиралась сказать хозяйкой, но решай сама.

Я не отвечаю ей.

* * *

Позже мы смотрим телевизор. Китти спит, свернувшись калачиком на диване, как самый настоящий котенок.

Марго хочет разбудить ее и заставить пойти в постель, но я говорю, чтобы она дала ей поспать, и укрываю ее одеялом.

– Ты поможешь мне обработать папу насчет щенка на Рождество? – спрашиваю я.

Марго стонет.

– С щенками так много забот. Нужно выпускать их пописать миллион раз в день. И они линяют как сумасшедшие. Ты никогда снова не сможешь носить черные брюки. К тому же, кто будет его выгуливать, кормить и заботиться?

– Китти. А я помогу.

– Китти еще не готова к ответственности, – ее глаза говорят: «Как и ты».

– Китти сильно повзрослела с тех пор, как ты уехала, – так же, как и я. – А ты знала, что теперь Китти сама собирает себе обед? И что она помогает со стиркой? Мне даже не приходится ее пилить, чтобы она сделала свою домашнюю работу. Она просто делает ее по-своему.

– В самом деле? Тогда я впечатлена.

Почему она не может просто сказать: «Отличная работа, Лара Джин»? И все. Если бы она могла всего лишь признать, что я со своей стороны хорошо позаботилась о семье с тех пор, как она уехала. Но нет же.

В ШЕСТЬ ТРИДЦАТЬ УТРА, в день лыжной поездки папа высаживает меня у школы. Еще не рассвело. Кажется, что с каждым днем солнце встает все позже и позже. Прежде чем я выпрыгиваю из машины, папа вытаскивает из кармана своего пальто шапку. Она из светло-розовой пряжи с помпоном на макушке. Он натягивает мне ее на голову так, что она прикрывает уши.

– Я нашел ее в шкафу в прихожей. Думаю, это одна из маминых. Она была великолепной лыжницей.

– Знаю. Помню.

– Обещай мне, ты хотя бы разок выйдешь на склоны.

– Обещаю.

– Я так рад, что ты делаешь это. Тебе пойдет на пользу попробовать что-то новое.

Я слабо улыбаюсь. Если бы он только знал, что творится на лыжных поездках, тогда бы он не был так рад. Затем я замечаю Питера и его друзей, возящихся около автобуса.

– Спасибо, что подвез, папочка. Увидимся завтра вечером, – я чмокаю его в щеку и хватаю свою спортивную сумку.

– Застегни пальто, – окрикивает он, когда я захлопываю дверцу автомобиля.