Горячая волна румянца разлилась по щекам и груди, и мне стало жарко. Было в этом что-то невыносимо порочное – принимать его толчки, подстраиваясь под каждый из них, жадно впитывать каждое движение во мне и не разрывать при этом контакта взглядов. Тянуться к нему, прогибаться в пояснице, чтобы не упустить ни малейшего касания, и при этом вздрагивать от едва ощутимых поглаживаний пальцев по бьющейся на шее вене.

Капли пота на его лбу, перекатывающиеся под бледной кожей мышцы, и острое, на грани неприятия желание подстегнуть, заставить двигаться быстрее, резче. Чтобы по полной, до боли и настоящего сумасшествия. До кровавых царапин на его спине, в которую я запустила ногти, не специально, просто потому, что уже не было сил терпеть. Особенно, когда он все же отнял ладонь и резко приник к шее приоткрытым ртом в тот момент, когда я зависла на тонкой грани. Но вместо укуса, как того ожидала, всего лишь нежно поцеловал ямку над ключицей, и меня от этого тряхнуло так, что рефлекторно до боли сжала колени на его поясе, чувствуя кожей его стон и судорожное сокращение мышц на спине. И вот теперь он навалился всем весом, правда, всего на несколько секунд, я даже не успела запротестовать.

Потому что было хоть и тяжело, но приятно и лениво до такой степени, что даже глаза открыть сил не было, какие там возражения… Но когда он рывком перекатился, устраивая меня на своей груди, благодарно мурлыкнула, не отрывая носа от влажной кожи. Машинальными сытыми движениями поглаживая плечо и отчего-то не спеша смущаться. Разве что прохладный воздух неприятно холодил голую попу, пришлось зашевелиться, пытаясь вытащить из-под Антона одеяло. Он немного потерпел мою возню, потом приподнялся, завернул меня на манер блинчика и куда-то делся.

Не было его минуты две, я даже не успела придумать никакой ерунды по поводу такого поспешного бегства, зато был вопрос, который не давал покоя, его я и задала, стоило только приподняться краю одеяла, а тяжелой руке подтянуть меня к себе поближе:

- Почему ты меня не укусил? Ведь хотел же?

- Я не ем в кровати. Спи.

Проснулась я уже в половине десятого, выспавшаяся, с приятной ломотой в теле и одна. Собственно, это было первым, что проверила. Ну, точнее, не совсем одна – на второй половине кровати сидел Булька, наблюдая за мной с едва ли не плотоядным интересом.

- Ох, блин… - Я схватилась за шею, которая болела так, что голову было не повернуть. Или Антон все-таки нарушил свои принципы и поел в постели, или меня настигла расплата за вчерашние приключения.

События прошедшей ночи я помнила очень хорошо и, странное дело, было не очень-то стыдно. Так, слегка покраснела, припомнив отдельные моменты, и то больше от смущения за собственное раскованное поведение, чем от реального стыда. О том, чтобы жалеть, и вовсе речи не шло. В конце концов, мы взрослые люди, да и сама я, выползая в ночи, вполне понимала, что не воды мне хочется. Даже если признавать это открытым текстом не решилась.

Кстати, комната была не та, где маялась вечером. Похожа, но не она.

- Привет, зверь, - я погладила по ушам Бульку, тот тут же полез здороваться. И даже слегка обиделся, когда я поднялась, чтобы не дать лизнуть себя в лицо. Судя по поведению, моего гладкошерстного уже выгуляли, и вот за это мне стало стыдно. Приехала в чужой дом, фактически совратила хозяина, а потом ещё и заставила за моей собакой какашки убирать. Мечта, а не женщина.

Пижама, элементы которой, как я припоминала, ночью были разбросаны на противоположных концах дома, теперь висела на подлокотнике кресла.

Быстро одевшись и прислушавшись, я мышью шмыгнула в отведенную мне спальню. В том, что Антона дома нет, я почему-то была уверена. То ли потому, что в доме было слишком тихо, то ли из-за смутных воспоминаний, как он мне что-то такое говорил. Вроде как, что уехал на работу, а меня обязал сидеть дома и не высовываться. Мне было лень просыпаться, поэтому только угукнула и спряталась под подушку. Н-да, какое-то неправильное утро после ночи первого секса…

Привела себя в порядок я быстро, а вот потом заколебалась. С одной стороны, мне было дано разрешение соваться, куда хочется, с другой, делать это в отсутствие Антона казалось неправильным. Поэтому я разведала основные локации, всё-таки вчера была слегка заторможена, и с трудом воспринимала устроенную экспресс-экскурсию. Кухня, несмотря на почти космический вид, оказалась вполне себе эргономичной, а в холодильнике полно еды. Об этом гласила записка на столе, в которой твердым мужским почерком мне были разъяснены права и обязанности. Из первых только право звонить, если вдруг что, а в обязанности вменялось не страдать ерундой, нормально поесть и скучать в ожидании возвращения Антона. Последнее аж два раза подчеркнуто, наверное, чтобы точно не забыла. Постскриптумом обозначено, что Бульку уже выгуляли и покормили. Записку я прочла, с деланным безразличием фыркнула, но сложила и спрятала в карман джинсов. Все-таки мы, женщины, ужасно сентиментальны.

В принципе, мне дом нравился, но отделаться от ощущения, что я тут незваная гостья, было дольно сложно. Да и ходить из угла в угол целый день это же умом тронуться можно. Все-таки участь домохозяйки явно не для меня, через неделю на стены кидаться начну… Поэтому я, как и было велено, позавтракала, потом сначала излила любовь на Бульку – в последние дни я уделяла собаке преступно мало внимания, а потом и вовсе увлеклась серией статей по профилактике эндокринных заболеваний у стерилизованных животных. Если учесть, что статьи эти были на английском, который я в последние месяцы немного подзабросила, то когда в середине дня раздался звонок, не только подпрыгнула от неожиданности, но и вздохнула с облегчением.

Систему безопасности дома Антон мне вчера показал. И звонили не в ту дверь, что непосредственно в жилище, а в домофон на калитке, и всё равно в прихожую, которая без труда вместит большую часть моей квартиры, я прокралась с опаской.

На экране видеосвязи маячило знакомое лицо. Вот только после первой секундной радости я испытала раздражение.

- Надь, открой, это я.

Леся, а это была именно она, смотрела прямо в камеру, да и трубку я уже подняла, так что делать вид, что просто не заметила гостью, было уже поздно. Как и вдруг забывать, что её Антон перечислил среди тех, кому я могу безбоязненно открывать дверь. Собственно, там, кроме неё и его самого был только его отец. Тот самый чахлик невмиручий, как я окрестила его в кафе.

Кнопку я все-таки нажала, чувствуя, как стремительно портится настроение. А ещё досаду на себя по этому поводу и неприязнь к Алесе. И в целом от ситуации, и потому что она это все заметит. И даже если ничего не скажет, будет знать, что я ревную, а я буду знать, что она знает, и психовать ещё сильнее.

- Привет, - гостья стряхнула снег с капюшона и сбросила куртку. – Не помешаю?

Ох, как же не хотелось отвечать на этот вопрос… Поэтому я только неопределенно пожала плечами и отрицательно мотнула головой.

- Проходи, чай будешь?