Но чем больше он давал ответов — и все они казались верными, честными, и искренними, — тем больше вопросов задавал Гир. По правде, она должна была признать, что сверхчеловеческая интуиция капсулира спасла им жизнь. Одного этого было достаточно, чтобы заработать доверие мальчика. Но чтобы убедить ее, требовалось много больше; возможно, поступок, продиктованный истинной самоотверженностью и совершенный не с целью самосохранения.

Когда Гир с энтузиазмом разразился новой серией жестов, Тея — уже утомившаяся своей ролью переводчицы — продолжала интерпретировать его вопросы.

— Он хочет знать, как капсулиры перепрыгивают из одного тела в другое, — проворчала она.

Подсознательные обучающие функции продвинутого мозга Фалека зафиксировали каждое движение рук Гира с точностью компьютера.

— Это две отдельные технологии, объединенные для одной цели: клонирование и подпространственные коммуникации, — ответил он. — Ключевые точки для клонирования — способность делать точные копии человеческого мозга и сохранения его «состояния» — например, где выстреливают нейроны и в какой последовательности, — и затем способность заменять состояния, когда информация передается от клона к клону.

Подпространственные коммуникации — то, что позволяет нам переносить мозговые «состояния», содержащие огромное количество данных, практически мгновенно повсюду в Новом Эдеме. Точнее, к станциям, снабженным оборудованием, способным принять такой объем информации.

После того как Гир выдал новую серию жестов, Тея спросила:

— Что происходит, если тебе приходиться перескакивать из клона в клон против собственного желания?

— Это несколько сложнее. — Фалек знал ответы на подобные вопросы в мельчайших деталях, но не как он получил такую информацию. — Это… неприятно обсуждать. Тея, я не стану отвечать без твоего разрешения.

— Приму во внимание, — честно ответила она, поймав умоляющий взгляд Гира. — Ладно, только осторожней выбирай слова.

— Хорошо… — выдохнул он. — В сражении нет времени для прогрессивного сканирования, которое может сохранить базовую информацию и при этом не повредить ткань мозга. Непосредственно перед тем, как капсула кокона должна быть разрушена, пилоту вводится смертельный токсин, который замораживает всю нервную деятельность за долю секунды — как раз достаточно времени, чтоб зафиксировать снимок мозга. Как только данные регистрируются, они передаются через подпространство к определенной принимающей станции. Весь процесс занимает наносекунды.

Снова движения рук.

— Это больно? Ты можешь что-нибудь вспомнить впоследствии?

— Это возможно для пилота — помнить свою смерть, — ответил Фалек. — Воспоминания о боли от инъекции и последующее сканирование регистрируются. Но большей частью, пилот помнит только события до инъекции. Это — все.

Гир казался испуганным, но задумчивым, когда задал новый вопрос. Интерес Теи теперь также проснулся.

— Так когда ты умираешь в первый раз, ты действительно умираешь, верно?

Фалек на мгновение помедлил с ответом. Откровенность мальчика была жестока, но одновременно и прекрасна.

— Да, — строго и серьезно ответил он. — Мы, капсулиры, все — просто… эхо наших изначальных личностей.

— А как насчет Небес? — перевела Тея. — Видел ли ты Небеса между прыжками?

По причинам, которые он не мог понять, от этого вопроса у него сдавило дыхание.

— Я не знаю ответа, — мягко произнес он. — Я не уверен, что я мог бы продолжать жить, если бы видел.

— Винс, очнись!

После сокрушительного удара по лицу, лишившего его сознания, первое, что ощутил Винс, была ужасная боль в носу.

— Каждый раз, когда я тебя вижу, ты не в порядке, — заметила Гейбл, вытирая засохшую кровь у носа и рта Винса. Один его глаз полностью заплыл. — Однако, — добавила она, — хорошо увидеть тебя снова.

Превозмогая боль, мускулы Винса начали напрягаться. Вспышка боли пробежала от копчика, заставив зарычать сквозь зубы, которые он не мог полностью стиснуть. Через силу он стал подниматься.

— Полегче, — предупредила она. — Не вставай слишком быстро, а то…

Слепой гнев — род ярости, лишающий людей способности здраво рассуждать, приказывал Винсу встать, независимо от того, насколько сильно протестовало его тело. Когда он это сделал, кровь, скопившаяся в пазухах, пробилась сквозь поврежденные носовые перегородки. Она хлынула рекой в рот, залила нижнюю губу и темно-красными каплями упала с подбородка, забрызгав пол.

Он жаждал почувствовать вкус крови, которая бы не была его собственной.

— Винс, скажи что-нибудь. — Гейбл внезапно испугалась за собственную безопасность. — Ты меня помнишь? Это Гейбл… эй!

Он оттолкнул ее прочь с выражением зверя, отбрасывающего нежеланную добычу, его кулаки превратились в стальные шары.

— Чем вы физически отличаетесь от нас? — переводила Тея. — Помимо разъемов на шее?

— Чтобы загрузить избыточные процессы, управляющие командами кораблей и компьютерами, наши умственные способности были увеличены с помощью специализированного обучения и агрессивного хирургического вмешательства, — ответил Фалек. — Мы используем извилины, которые у большинства людей бездействуют. Разъем нейроинтерфейса позволяет нам получать и передавать информацию, хранящуюся на компьютере, точно так же, как данные, хранящиеся в нашей собственной мозговой ткани. Мы можем использовать имплантаты, чтобы обострить наше восприятие, интеллект, память, силу воли… даже собственную харизму. И мы учимся на уровне подсознания, со скоростью, которая требуется для того, чтобы через разъем благополучно загрузить нейроны, отвечающие за память. — Фалек вздохнул. — Но, за исключением этого, мы такие же, как и все остальные. Мы не сильнее и не быстрее, чем любой другой человек. Маши глаза не мечут пламя, мы не можем раскинуть руки и полететь…

У Гира вырвался сдавленный хрип, напоминающий смех; искренняя улыбка появилась на юном веснушчатом лице. Это зрелище освежило человеческие чувства капсулира, для него это был эмоциональный эквивалент тому, как если бы он много дней изнемогал в пустыне от жажды и получил глоток воды.

Но затем раздались совсем другие звуки — похожие на сиплое бульканье, сопровождаемое громкими быстрыми шагами. Лицо Гира побледнело, а Тея предостерегающе вскрикнула.

Фалек почувствовал, как его шею схватили в стальной зажим и вздернули вверх. Мужчина с разбитым лицом — клокочущий монстр навис над ним. Из глаз его смотрело убийство, как и у того ассасина.

— У тебя один шанс, чтоб мне ответить! — прошипел Винс. — Скажи, кто ты?

Фалек едва мог дышать. Здоровой рукой он отчаянно пытался оторвать огромные лапы, сдавившие его горло.

— Не знаю… — просипел он.

— Дерьмо! — взревел Винс, стащив Фалека с койки за шею и ударив его о переборку, держа так, что ноги не доставали до пола.