Лупоглазый каждое лето навещал мать. Она считала, что сын служит ночным администратором в одном из мемфисских отелей.

Мать его была дочерью содержательницы пансиона. Отец - профессиональным штрейкбрехером, трамвайная компания наняла его, чтобы сорвать забастовку 1900-го года. Мать в то время работала в универмаге в центре города. Три вечера подряд она возвращалась домой, сидя рядом с вагоновожатым, водил этот вагон отец Лупоглазого. Однажды вечером штрейкбрехер сошел вместе с ней и проводил домой.

- Тебя не уволят? - спросила она.

- Кто? - сказал штрейкбрехер. Они шли рядом. Он был хорошо одет. Другие тут же возьмут меня. И они это знают.

- Кто тебя возьмет?

- Забастовщики. Мне все равно, для кого водить трамвай. Что один, что другой. Только лучше бы ездить по этому маршруту в это же время.

Они шли рядом.

- Ты шутишь, - сказала она.

- Нет, разумеется. Он взял ее под руку.

- Тебе, наверно, точно так же все равно, что жениться на одной, что на другой, - сказала она.

- Кто тебе сказал? - спросил он. - Эти гады болтали обо мне?

Через месяц она сказала ему, что они должны пожениться.

- Как это должны? - спросил он.

- Я не могу сказать дома. Мне придется уйти. Не могу.

- Ну, не расстраивайся. Я охотно. Все равно каждый вечер проезжаю здесь.

Они поженились. Вечерами он проезжал мимо. Названивал. Иногда заходил домой. Деньги отдавал ей. Матери ее он нравился. По воскресеньям в обеденное время являлся с шумом, окликая жильцов, даже уже седых, по имени. Потом однажды не вернулся; трамвай, проезжая, больше не звонил. Забастовка к тому времени уже кончилась. На Рождество жена получила от него открытку из какого-то городка в Джорджии; на картинке были изображены колокол и тисненый позолоченный венок. На обороте было написано: "Ребята собираются устроить это и здесь. Только здешний народ ужасно тупой. Наверно, будем разъезжать, пока не нападем на хороший город, ха-ха". Слово "нападем" было подчеркнуто.

Через три недели после бракосочетания у нее обнаружилась болезнь. Она была уже беременна. К врачу не пошла, одна старая негритянка объяснила ей, в чем дело. Лупоглазый родился в день Рождества, когда пришла открытка. Сперва решили, что он слепой. Потом оказалось, что нет, однако говорить и ходить он научился лишь к четырем годам. Тем временем второй муж ее матери, невысокий, хмурый человек с густыми усами - он чинил сломанные ступеньки, прохудившиеся трубы и прочее, - как-то вышел с подписанным незаполненным чеком, чтобы уплатить мяснику двадцать долларов. И не вернулся назад. Забрал из банка все сбережения жены, тысячу четыреста долларов, и скрылся.

Дочь по-прежнему работала в центре города, а мать нянчила ребенка. Как-то один из жильцов, возвратясь домой, обнаружил в своей комнате пожар. Он погасил огонь; а через неделю заметил, что из его мусорной корзины поднимается удушливый дым. Бабушка нянчила ребенка. Повсюду носила его с собой. Однажды вечером она исчезла. Все жильцы поднялись. Кто-то из соседей включил пожарный сигнал, и пожарные нашли бабушку на чердаке, она затаптывала горящую пригоршню древесных стружек, рядом на брошенном матраце спал ребенок.

- Эти гады хотят убить его, - заявила старуха. - Они подожгли дом.

На другой день все жильцы съехали. Молодая женщина бросила работу. И все время сидела дома.

- Вышла бы подышать воздухом, - говорила бабка.

- Мне хватает воздуха, - отвечала дочь.

- Пошла бы купила продуктов, - говорила мать. - Посмотрела бы, купила подешевле.

- Мы и так покупаем дешево.

Дочь следила за всеми печами; в доме не было ни одной спички. Несколько штук она прятала в наружной стене за вынимающимся кирпичом. Лупоглазому тогда было три года. Выглядел он годовалым, хотя ел уже хорошо. Доктор велел матери кормить его яйцами, приготовленными на оливковом масле. Однажды едущий на велосипеде рассыльный бакалейщика резко затормозил и упал. Из пакета что-то потекло.

- Это не яйца, - сказал рассыльный. - Видите? Разбилась бутылка с оливковым маслом.

- Покупали бы в жестяных банках, - сказал рассыльный. - Он все равно не заметит разницы. Я привезу вам другую бутылку. Только почините ворота. Хотите, чтобы я сломал себе шею?

До шести часов он не вернулся. Стояло лето. В доме не было ни огня, ни спичек.

- Я вернусь через пять минут, - сказала дочь.

Бабка наблюдала за ней, пока она не скрылась. Потом завернула ребенка в легкое одеяло и вышла. Улица их проходила рядом с главной, где находились продовольственные магазины, богатые люди в автомобилях останавливались там по пути домой и делали покупки. Когда бабка дошла до угла, у обочины притормозила машина. Оттуда вылезла женщина и направилась в магазин, шофер-негр остался за рулем. Бабка подошла к машине.

- Мне нужно полдоллара, - сказала она.

Негр взглянул на нее.

- Чего?

- Полдоллара. Мальчишка разбил бутылку.

- А, - сказал негр. Полез в карман. - Как это понимать? Она послала вас сюда за деньгами?

- Мне нужно полдоллара. Он разбил бутылку.

- Раз так, я, пожалуй, пойду туда, - сказал негр. - Наверно, вы замечали, что старые клиенты, такие, как мы, платят за все, что берут.

- Полдоллара, - сказала бабка. Негр дал ей полдоллара и вошел в магазин. Бабка проводила его взглядом. Потом положила ребенка на сиденье машины и пошла вслед за негром. Это был магазин самообслуживания, вдоль барьера медленно двигалась очередь. Негр стоял возле женщины, вылезшей из машины. Бабка видела, как та передала негру несколько бутылок соуса и кетчупа.

- Это будет доллар с четвертью, - сказала бабка.

Негр отдал ей деньги. Она взяла их и отошла в другой конец зала. Обнаружила там бутылку итальянского оливкового масла с ценником.

- Остается еще двадцать восемь центов, - сказала бабка и пошла вдоль полок, приглядываясь к ценникам, пока не нашла одного с надписью "двадцать восемь". В упаковке лежало семь кусков банного мыла. Из магазина она вышла с двумя свертками. На углу стоял полицейский.

- У меня кончились спички, - сказала она ему.

Полицейский полез в карман.

- Чего ж не купили там? - спросил он.

- Да вот, забыла. Знаете, как это в магазине с ребенком.

- Где же ребенок? - спросил полицейский.

- Сдала в счет уплаты, - ответила бабка.

- Вас бы на эстраду, - сказал полицейский. - Сколько спичек нужно? У меня всего одна или две.

- Одну, - сказала бабка. - Я всегда развожу огонь с одной.

- На эстраду бы вас, - сказал полицейский. - Там бы весь дом разнесли.