Выяснив правду, Илья Петрович заработал гипертонический криз и загремел в клинику. Лежа под капельницами, добропорядочный до последнего ногтя Кукушкин не знал, как ему поступить. Порвать отношения с Холкиным? Но это означает потерять любимую сестру и обожаемого племянника. Общаться с Костей по-прежнему? Но зять бандит, у него руки по плечи в крови. Посоветоваться Кукушкину было не с кем, его жена не из тех дам, с кем можно быть откровенными. Да еще она лучшая подруга Антонины.

Через неделю мучительных раздумий Илья Петрович договорился со своей совестью. Константин никогда не находился под следствием, Холкин отличный муж и отец, успешный бизнесмен. Что было в девяностые, никто точно не знает. Вполне вероятно, что большинства «подвигов» Холкин не совершал… ему приписывают чужие преступления. Кукушкин решил сделать вид, что ничего не знает, и продолжал жить так, как раньше. Сестра и племянник оказались дороже принципов.

Илья Петрович прервался.

– Вот такой компот.

– Никогда не попадал в такое положение, – сказал я, – но могу вас понять. Хорошо, что Юрий не пошел в отца. И, судя по тому, что я сейчас услышал, парень мало похож на мать. Он получил вашу генетику.

Кукушкин поднял бровь.

– Я тоже так считал. Сейчас племяннику девятнадцать, и, как мне казалось, его ничто не испортило. Костя обожает мальчика, он ему купил пентхаус за немыслимые миллионы, приобрел на день рождения наследнику уникальный автомобиль, аналога которому нет, он заказан на заводе, который производит машины для арабских шейхов. Каждая модель неповторима. У Юры счета в Америке, Франции, Германии, по миру он передвигается исключительно на частном самолете. Имея все это, юноша скромен, вежлив с обслугой, не обладает толпой приятелей, не сорит деньгами, не курит, не пьет, не бегает за девочками. В институте он учится на отлично. Роскошная машина его внешне неприметна, единственное, что может привлечь к ней внимание, – вычурные колеса. Свое восемнадцатилетие сын Антонины отказался отмечать в Версальском дворце под Парижем, как решил отец. Костя буквально сломал парня, сказал ему:

– День рождения ребенка – праздник родителей. Мне нужно созвать всех, показать им, что я богат и благополучен.

Антонина прибавила:

– Юрасик! Меня от твоей правильности тошнит. Я родила старичка! Нет в тебе бесшабашности, удали, веселья. Господи! Хоть разок в магазине яблоко укради!

– Зачем? – удивился парень. – Лучше заплатить за товар.

– Боже! Зануда, – закатила глаза мать, – ради драйва сопри ерунду! Ощути адреналин!

Юрий согласился на Версаль, но когда вернулся в Москву, организовал сам для себя праздник. Он обратился в какое-то агентство, пригласил своих одногруппников на экскурсию в Подмосковье. Куда они ездили, что там делали, Юра не рассказал. Племянник вообще молчун, он мало говорит.

Илья Петрович вынул из кармана флешку.

– Неделю назад Юра улетел отдыхать в Майами. Сегодня утром курьер доставил мне бандероль. Иван Павлович, прошу вас посмотреть.

Я воткнул носитель информации в ноутбук. На экране появилось изображение. Стройный юноша и худенькая девушка стоят около черной машины. Седан ничем бы не выделялся на дороге, но его колеса с разноцветными дисками и какими-то авангардными нашлепками моментально приковывали к себе внимание.

– Дядя Илья, – сказал Юра, – прежде чем попросить тебя кое о чем, хочу познакомить со своей невестой.

Девочка помахала рукой.

– Я люблю на этом свете двух людей, – продолжал младший Холкин, – тебя и ее. Больше никого. Как же мама и папа? Я благодарен отцу за все, что он для меня сделал. А вот мама… Сколько себя помню, она говорила мне: «Боже! Ты скучный, как Илюшка! От тебя тоской, как от моего брата, веет. Правильный до икоты. Господи! Сделай что-нибудь веселое! Забавное! Или хоть раз двойку получи! У меня ощущение, что я живу не с живым ребенком, а с персонажем занудной детской тошнотворно-правильной книги. Фу! Мой ли ты сын!» Эти слова она твердила постоянно. Потом начала говорить, что мой отец – вот идеал. Он крутой, он такое творил! Дядя, я любил папу, уважал его, хотел быть на него похожим. Но в пятнадцать лет после маминого заявления, что я вроде как и не от нее с супругом на свет явился, возможно, младенца в роддоме подменили, меня охватило недоумение: а что папа-то такого сделал? Отчего жена им восхищается? Дядя, мать любит совершать поступки на грани фола: спереть в магазине кофточку, например. Принесет ее домой и говорит: «Котя! Смотри, мой адреналин». Отец ее поцелует: «Мася, когда-нибудь тебя за шкирку поймают. Заканчивай адреналинить». А мама хохочет: «Ничего. Ты меня выручишь». Благодаря отцу у меня все наилучшее, компьютер в том числе. Я им владею в совершенстве, в пятнадцать лет все что угодно найти мог. И откопал правду про отца. Ты же ее тоже знаешь. Я уверен. Знаешь. Дядя, мой мир рухнул. Папа – бандит! Убийца! Мой ласковый, нежный, заботливый отец лишал людей жизни?! Пусть не сам! Но он отдавал приказы. Я чуть с ума не сошел. Вида не подавал, что знаю. Жил с родителями, как раньше, но понимал: мама во мне разочарована, я правильный. А ей нравятся другие парни, сопри я в супермаркете колбасу, нажрись с приятелями, изнасилуй девчонку, вот бы ей был кайф! Я маме конкретно не нравлюсь, она на самом деле считает, что меня в роддоме подменили. Дядя, я не оскорблю сейчас Антонину, ты же в курсе, что она не самая умная и законопослушная. Мать взбалмошная, всегда идет на поводу у своих желаний, любит выпить, и, когда под парами алкоголя о своей молодости вещает, у меня бегут мурашки по коже.

Дядя, я ужасно жил до того дня, когда пришел в одно кафе, а там сидела девушка. Мусенька! Знаешь, дядя, мы половинки одного целого. И наши судьбы похожи. Семья Мусеньки точно бы понравилась Антонине и отцу, потому что она занимается организацией убийств. Агентство киллерских услуг. И Мусеньку хотели к делу пристроить. А она, как я, ей хочется тихой жизни. Поэтому, дядя, мы улетаем. Куда? Не скажу. Искать нас бесполезно. Мы все предусмотрели. Спасибо папе, проблем с деньгами у меня нет. У нас паспорта на другие имена-фамилии, и возраст в них другой. Мы оформим брак, будем жить счастливо, родим детей и никогда не станем говорить им: «Вы скучные, не хотите яблочко в супермаркете спереть?» Мне стыдно, что я воспользовался средствами отца для покупки документов и дома, в котором будем с Мусенькой жить. Но более я в банк не обращусь. Сам заработаю на свою семью. Ну а теперь самое главное. Слушай, дядя. Я великолепно понимаю, что мой отец и родитель Мусеньки захотят нас найти. У них есть деньги, связи, рано или поздно они нас отыщут и попытаются вернуть в Москву. Объясни им: не надо этого делать. Почему? Потому что тогда нас с Мусенькой арестуют и посадят в тюрьму, случится огромный скандал. Чтобы нас отцы оставили в покое, нам пришлось совершить преступление. Мы долго думали, как поступить, чтобы родители поняли: детей надо навсегда отпустить, не искать, не привозить силой в Россию. И нас осенило. Мусенька в подробностях рассказала мне о своей семье. Она знала правду про свою мать. Бабушка и отец говорили об Анастасии Сиротиной, когда думали, что девочка их не слышит. Но она оказалась в курсе!