Лео слушать его не стал. Он даже пожалел Константиновского. Не сказать, что Королю приходилось существовать в похожих условиях — не до такой степени они с матерью нищебродствовали, но ему все же полегче давались «нечеловеческие условия», чем избалованному и привыкшему к роскоши Артуру.

Константиновский не жаловался, пытался язвить, но чем дальше, тем больше его речь напоминала бред.

Ему нужен был врач — Лео это видел. И тогда он встал и постучал в двери. Колотил долго, прислушиваясь к гулкому эху, что разносилось по пустому — он был в этом уверен — дому.

Их не могли бросить и забыть. Это слишком. Кто-то должен охранять. Но никто не прибежал и даже не отозвался.

Шаги в коридоре раздались много времени спустя. Сколько прошло — Лео не знал. Судя по солнцу, что заглядывало в грязное окно, наверное, ближе к полудню. К тому часу Артур впал в забытье. Его то знобило, то кидало в жар. Он матерился сквозь стиснутые зубы и просил пить, но в их тюрьме ничего не было. Приходилось лишь ждать.

Дверь отчаянно скрипнула, и на пороге появился тот, кому они обязаны были пленением.

— Как прекрасно, — сказал Кракен и переступил через порог. Сзади маячили три внушительные фигуры.

Он улыбался. Жутко и неестественно. А может, Лео так только казалось — неверная игра света и теней.

— «Скорую» вызови, урод, — сплюнул Лео, — ему нужен врач, — кивнул в угол, где ненадолго затих Артур. — Или ты ещё один грех решил взять на душу?

Кракен лишь бровями подёргал, издеваясь.

— Всего один звонок, Король. Ты знаешь, кому. Отзови своих псов, и он останется жить. А нет — сдохнете оба. Но вы мне не нужны, ты же знаешь.

— Да пошёл ты, — сглотнул Лео вязкую слюну.

Он знал: ему нужна Таня. Его маленькая девочка. Но у него ни рука не поднимется звонить, ни язык не повернётся отдать приказ, чтобы сдать её и предать.

— Как знаешь, — поправил Кракен золотые волосы ладонью. — Это твой выбор. И его жизнь — тоже на твоей совести.

И он ушёл. Дверь за ним закрылась. А они так и остались в душной полутёмной тюрьме. Два идиота, что вели себя беспечно и неосторожно.

— Эй, — позвал его Артур слабым голосом.

Лео прикрыл глаза. А затем и лицо спрятал в ладонях. Он готов был выслушать упрёки и выдержать истерику, капризы избалованного мальчика, но не ожидал того, что сказал Константиновский.

— Лучше сдохнуть, чем подставить девчонку. Ты правильно всё сделал. Я, может, сволочь, и всё такое прочее. Но я всё же мужик.

И Лео понял, что ошибся. В чём-то Артур, наверное, ещё мальчишка, но в общем целом — всё же мужчина, и это понимание примирило его с великим аналитиком. Больше не хотелось на него злиться и ревновать.

Остро хотелось жить. Любить. Растить детей. Уехать куда-нибудь к морю на месяц. Любоваться закатами. Смотреть Тане в глаза. Сказать ей самые важные слова. Простить наконец-то отца и спасти его. Мама его любила, значит было за что.

А поэтому он встал и обследовал вдоль и поперёк помещение. Прикинул расстояние до окошка. Дотянуться можно, но вряд ли это что-то даст: в него не протиснуться. К тому же скованные руки не давали свободы действия.

— Не мельтеши, — попросил Артур. — Рано или поздно нас найдут. Вопрос времени.

Времени, которого у них не было.

— Не последние люди в этой галактике, — развивал мысль Артур, пока снова не начало его трясти в ознобе. — Не знаю, как тебя, Король, а меня ищут. И если найдут, а я возьму и выживу, я этой твоей мрази лично горло зубами перегрызу. Сомневаюсь, что он настолько отбитый, чтобы не понимать последствий.

Отбитый. Но Артуру лучше этого не знать.

В этом месте время не имело веса, но, наверное, от визита Кракена прошёл час или два, и двери снова открылись. Теперь мордоворотов было пятеро. Один, молчаливый и угрюмый, жестами руководил «бригадой».

Константиновского погрузили на носилки. Лео шёл сам, зажатый с двух сторон двумя телами, из которых так и пёр тестостерон.

— Ваши хоромы, господа! — Кракен стоял на втором этаже, сложив руки на груди.

Красивый до тошноты, — отстранённо подумал Лео, глядя мерзавцу в лицо. За то время, что они не виделись, он, кажется, стал ещё краше. Мужественнее. Никакого порока в идеальных чертах — хоть на подиум выпускай. Глаза только выдают, да и то если присмотреться.

Лео понял, почему их держали в полуподвале. Срочно готовили «хоромы»: на окнах свежие решётки, в комнате — пустота, не считая двух кроватей, стола и двух стульев. Зато был душ и туалет. Все удобства. Кроме свободы. Но улучшение условий не радовало. Во всём виделся подвох.

Артура осмотрел врач, сделал какие-то инъекции и вышел.

— Ему нужна госпитализация, — это всё, что успел Лео услышать.

Позже появилась тётка, на которой халат еле сходился, и молча поставила капельницы, поставила на стол лоток с лекарствами.

Лео терялся в догадках. По всем раскладам им с Константиновским не жить. Иначе он не видел, как Кракен собирался выкрутиться из сложившейся ситуации.

Судя по тому, что Артуру всё же оказывали помощь, убивать их никто не собирался. Он мозг сломал, пытаясь выстроить хоть какую-нибудь, хоть плохонькую схему, но так и не смог ни одного шага толком просчитать.

За решёткой хмурилось небо. А неожиданно позеленевшие деревья шумели кронами. Из окна ни одного дома не видно. Только простор и лес, что виднелся в отдалении.

Им с Артуром даже наручники сняли. Еду принесли. Лео принял душ и помог умыться Артуру. Жаль, свежей одежды им не полагалось.

Клетка стала лучше, но осталась тюрьмой. Лео отдал бы всё, лишь бы знать, что творится в голове у Кракена, что он задумал и чем закончится вся эта история, растянувшаяся на долгих четыре года.

Нужно поставить точку. Сыграть финальный аккорд.

Что за ним? Смерть? Торжество? Крах?

Он знал лишь одно: в этот раз не будет компромиссов, а поэтому нужно быть готовым ко всему.

Лео

Настоящее время

Под ночь его увели. Снова надели наручники. Не без труда: в этот раз Лео сопротивлялся и почти преуспел: дрался он отчаянно, но неравные силы решили всё. К тому же, он всё равно бы далеко отсюда не ушёл. Но быть бараном на заклание не хотелось.

— Браво, Король, — сухо поаплодировал ему Кракен, — наконец-то ты зубы показал. Я всё ждал. Думал, галстуки и костюмы обломали тебе клыки и выбили пыль безрадостного детства, заменили кровь жижей из денег и благополучия.

Он стоял посреди комнаты, что напоминала кабинет. Массивный стол, лампа под абажуром, стеллажи книг, кожаный диванчик. Кажется, хозяин любил сидеть в потёртом кресле и курить. Несмотря на чистоту, воздух всё равно пах табаком. Запах, наверное, въелся в стены, а ремонт здесь давно никто не делал.