- Погуляй немного. Мы сейчас…

Девушка ушла. Я впервые увидел ее в короткой юбке, и еще раз мысленно прищелкнул от восхищения языком - такие ножки могут служить рекламой колгот.

Но тут мои мысли переключились на слова Курамшина. Предварительное собеседование… Значит, прямо сейчас меня пытать не будут.

И то верно - шашлык остынет, водка нагреется…

- Значит, мы шибко козырные… - В голосе Курамшина прозвучала злобная ирония.

- Да нет, вы неправильно меня поняли. Просто в нашем агентстве существует железное правило - докладывать все изменения в маршруте, если ведешь наружное наблюдение.

- Ага! - торжествующе воскликнул Курамшин. - Значит, все-таки, ты вел наблюдение за кем-то из сотрудников моей фирмы. За кем?

Я не стал сильно темнить (а куда денешься? вещественные доказательства в виде фотографий - это железные факты) и ответил, поникнув головой:

- Ну вот, проговорился. Хотя… какая это тайна? Как теперь мне стало понятно, я вел наблюдение за вашей дочерью. Раньше я этого не знал… извините.

- Вот так бы сразу… - Курамшин склонился над столом и вонзил в меня свои немного хмельные зенки. - Зачем? Кто посмел дать такое указание!?

- Как вы понимаете, у меня есть начальство… - «Прости, Плат, подлеца! Надо что-то плести, а без твоей личности сказочка не получится…» - Я получил приказ - и вперед. Что там и как - понятия не имею. Мое дело маленькое - обеспечить наружное наблюдение. И все. Точка. Никаких объяснений.

- Возможно… Хотя… Как ты считаешь, Георгий Иванович, он правду говорит или врет?

- По-моему, врет. - Георгий Иванович вдруг посмотрел на меня жутким взглядом вурдалака; бр-р-р! ну и глазищи - как у филина. - Ох, не прост этот малый, далеко не прост…

- Слышишь, что говорит Георгий Иванович? И знаешь, я ему верю. Вот верю и все тут. Еще раз спрашиваю: зачем ты следил за моей дочерью? Отвечай!

- Вам нужна правда или мне лучше соврать?

- Только правда!

- Но правда ведь вас не устраивает. Судя по вашему настроению, вам нужно что-то такое-эдакое, целый детектив.

- Детективы я не люблю и не читаю, а вот «что-то такое-эдакое» готов выслушать.

- Но я не имею способностей к фантазированию! Поэтому скажу все, что знаю. Насколько я слышал краем уха, на вашу дочь запал один парень. Но вы сами знаете, что подступиться к ней тяжело, если не сказать - невозможно, поэтому он поручил нашему агентству для начала собрать о ней как можно больше сведений. Это все. Как на духу.

- Как фамилия этого парня, адрес, телефон?…

- Про то знает только наш шеф. Мы всего лишь рабочие лошадки…

Не знаю, поверил мне Курамшин или нет, но тут зазвонил его мобильный телефон. Нужно сказать я уже посматривал на эту изящную вещицу, корпус которой был выполнен из розового золота и украшен бриллиантами. Думаю, что эта мобила тянула никак не меньше чем на сто тысяч долларов.

Пока Курамшин слушал чей-то доклад, я вынашивал кровожадные замыслы: «Дать бы ему по башке где-нибудь в темном углу и телефончик в свой карман. А затем сбагрить мобилу пусть даже за полцены. Эти денежки не помешали бы…»

Но тут в зловещие мысли вмешалось мое другое «я» - высоконравственное и немного занудное. «Стыдись, Сильверстов! Честное имя потерять недолго, да потом тяжело его восстановить. Позарился на дорогую цацку… Словно мелкий воришка. Ах, как нехорошо…»

Конечно, нехорошо. Гораздо лучше было бы потрясти этого нувориша, как грушу. Чтобы с него осыпался с миллион зеленых листиков. Тогда и мое второе «я» спало бы спокойно и умиротворенно.

Закончив разговор, Курамшин приказал Максу:

- Собирайся, мы едем. Выезд через пять минут. - Он бросил взгляд на свои наручные часы, которые были гораздо дороже мобильника.

Думаю, они стоили не дешевле котлов Рыжего.

- Может, выедем немного позже? - сказал Макс. - Шашлыки уже готовы…

- Да пес с ними. Некогда. Срочный вопрос.

- А что с этим?… - спросил Макс, кивком головы указав в мою сторону.

- В подвал. Мы с ним еще не закончили. Не так ли, Георгий Иванович?

- Да-да, конечно, конечно…

- Ну вы чё, в натуре! - возопил я со страдальческой миной на лице. - Я ж ни в чем не виноват! Зачем так? Я не хочу в подвал!

Но Курамшин уже не слушал меня. Он поднялся и пошел к вилле. За ним мелко посеменил и Григорий Иванович.

Таких клиентов, как Курамшин, держали и римские патриции. Они ничего не делали, только служили богатым господам в качестве развлечения за пиршественным столом. А назывались эти людишки параситами. Отсюда и пошло слово паразит.

Меня на сей счет как-то просветил Марк, когда у него было хорошее настроение. На него иногда находит такой стих, и он начинает преподавать мне высокие материи.

- Заткнись! - грубо сказал мне один из моих конвоиров - тот, что со шрамом на щеке. - И топай.

Он бросил вожделенный взгляд на мангал, откуда доносился совсем уж потрясный запах, и громко сглотнул голодную слюну.

Я лишь вздохнул тяжело - похоже, обед с шашлыками мне точно не светит - и пошел в свою темницу, сопровождаемый теми же двумя быками, что и раньше. Будущее вырисовывалось довольно смутно, и мне необходимо было хорошо подумать. А также немного подождать. Я почему-то был уверен, что долго в подвале не задержусь.

Сокамерник встретил меня радостным возгласом:

- Вы вернулись!

- Естественно. Похоже, меня тут прописали. Как я уже понял, отсюда дороги нам не будет. Да ты и сам это говорил.

- Да уж…

- Не грусти. Надейся. Зло рано или поздно все равно будет наказано.

- Это все софистика. В жизни чаще всего бывает наоборот. Добрыми честными людьми помыкает все, кому не лень, а злобные твари, которым вообще не должно быть места на земле, живут и процветают.

Я смутно представлял, что такое софистика, но на всякий случай согласился:

- Что да, то да… Кое кого и впрямь неплохо бы вывести в расход. Остальным дышать станет легче.

- Ну зачем сразу в расход… Отстранить их от власти, забрать то, что они награбили, наконец посадить в тюрьму. Но чтобы все было по закону!

- Да ты, я вижу, непротивленец… - Я саркастически хмыкнул. - У нас закон, как дышло, куда повернул, туда и вышло. Только не говори мне, что за рубежом все иначе! Ежели сильно захотят верхи, то упрячут тебя так далеко, что туда не дойти и не доехать. Все, что они рассказывают нам, сирым, о «честных и благородных» судьях, - это всего лишь лакировка, коварный обман. Во все времена были правы только толстосумы. И те, кто имеет власть. Всякие прочие личности и беднота сидят в таком подвале, как мы с тобой. С одной существенной разницей - иногда их выводят погулять: устраивают праздники, карнавалы, чемпионаты мира по футболу, конкурсы красоты, ввели в практику сезонные распродажи, раздают дешевые подарки, - скорее, подачки. Чтобы не бунтовали.