Потом Ричер снова опустил глаза. Качнулся назад, поставил ноги вместе и сделал шаг вперед. Остановился, шагнул другой ногой и снова остановился — стоп-кадр идущего человека. Он посмотрел вниз, и в голове у него зашевелилась новая мысль, связанная с чем-то из списка вещественных доказательств Беллантонио. С каким-то фактом на одной из сотен отпечатанных страниц.

Затем он снова поднял взгляд, поскольку уловил боковым зрением движение у входа в «Марриотт». Из-за контейнера ему была видна крыша остановившейся патрульной машины. Из нее вышли двое полицейских в форме и направились в отель. Ричер посмотрел на часы. Двадцать три минуты. Копы вошли в «Марриотт». Эмерсон хорошо знал свое дело, но не более того. Минут пять полицейские проведут в беседе с портье, который почти сразу сообщит им номер, в котором остановилась Хаттон. Вообще говоря, портье в отелях небольших городов, расположенных в самом центре страны, не являются активистами АСБГС[19]. К тому же клиенты отеля завтра уедут, а стражи порядка здесь всегда.

В результате полицейские поднимутся в номер Хаттон. Они постучат в ее дверь. Хаттон их впустит: ей нечего скрывать. Полицейские осмотрят номер и уйдут. Десять минут, не больше, на всю операцию.

Ричер посмотрел на часы и снова стал ждать.

Полицейские возвратились через восемь минут. Они потоптались у входа, на большом расстоянии их фигуры казались маленькими. Один из них наклонился к машине, чтобы связаться с начальством по рации, сообщить, что они ничего не нашли, и выслушать следующий приказ. Теперь они поедут проверять его другое возможное убежище. Очередного знакомого Ричера — Алекса Родина. «Приятного вам вечера, ребята, — подумал Ричер. — Потому что меня определенно ждет хороший вечер». Он посмотрел вслед их машине, подождал еще минуту, на случай, если они поедут в его сторону. Потом вышел из кирпичного укрытия и поспешил к Эйлин Хаттон.

Григор Лински был на линии огня. Он дежурил в своей машине, стоявшей возле супермаркета, на фоне окна, полностью закрытого гигантским оранжевым плакатом, рекламирующим мясной фарш по низкой цене. «Старый и испорченный, — съязвил Лински. — Или полный патогенных бактерий. Людей, похожих на этот фарш, нам с Зэком приходилось убивать, чтобы не умереть от голода. Да, убивать». Лински всегда действовал не колеблясь. Совсем не колеблясь. По его мнению, он и Зэк были плохими людьми, а жизнь сделала их еще хуже. Они вместе перенесли много страданий и были чужды всякой красоты и благородства. И видели, что люди, склонные к проявлению милосердия, умирали первыми. Но он и Зэк выжили, как крысы в канализации, забыв о какой-либо морали, сражаясь и царапаясь, предавая тех, кто был сильнее, и подчиняя более слабых.

И они многому научились. То, что удалось однажды, удается всегда.

Лински в зеркало увидел подъезжающую машину Раскина. Это был старомодный «линкольн», черный и пыльный, похожий на потрепанный во многих сражениях линейный корабль. Он остановился сразу за машиной Лински, и из «линкольна» вылез Раскин. Он выглядел как второсортный московский бандит, кем и был на самом деле. Коренастая фигура, тупое лицо, дешевая кожаная куртка, тусклые глаза. Сорок лет. Глупый человек, по мнению Лински, однако Раскин сумел выжить во время последней кампании Красной армии в Афганистане, а это кое-что значило. Многие люди умнее Раскина вернулись оттуда с серьезными ранениями или не вернулись вовсе. Из чего следовало, что Раскин — специалист по выживанию, а это для Зэка значило очень многое.

Раскин открыл заднюю дверцу и сел за спиной у Лински. Он ничего не стал говорить. Лишь протянул четыре экземпляра фоторобота Ричера, составленного Эмерсоном. Посылка от Зэка. Лински не знал, как тот их добыл, хотя и догадывался. Сходство на портретах получилось хорошим. Это им пригодится.

— Спасибо, — вежливо сказал Лински.

Раскин ничего не ответил.

Ченко и Владимир явились через две минуты, в «кадиллаке» Ченко, сидевшего за рулем. Он поставил свою машину за «линкольном» Раскина. Три большие черные машины, стоящие в ряд. Погребальная процессия для Ричера. Лински улыбнулся. Ченко и Владимир вылезли из «кадиллака» и пошли к ним, один маленький и черный, другой большой и светлый. Они сели в машину Лински. Ченко на переднее сиденье, Владимир — сзади, к Раскину. Если смотреть по часовой стрелке, то получилось: Лински, Ченко, Владимир и Раскин. В полном соответствии с иерархией, соблюдаемой подсознательно. Лински вновь улыбнулся и раздал каждому по портрету. Один он оставил себе, хотя в нем не нуждался. Он уже несколько раз видел Джека Ричера.

— Мы должны начать с предположения, что полиция что-то упустила, — сказал Лински.

Ричер открыл дверь пожарного выхода отеля «Марриотт», вытащил кусочек визитки из замка и засунул в карман. Он вошел внутрь, позволив замку защелкнуться у себя за спиной. Поднялся на лифте наверх. Постучал в дверь номера Хаттон. Он уже собрался озвучить реплику, которую произносит Джек Николсон, играющий в кино крутого полковника из морской пехоты: «Ничто не может быть лучше женщины, которой ты должен отсалютовать утром».

Хаттон далеко не сразу открыла дверь. Ричер решил, что она улеглась после того, как ушли полицейские. И не ожидала, что ее потревожат так скоро. Однако дверь все-таки отворилась. Эйлин стояла на пороге. На ней был халат: она только что приняла душ. Падающий из номера свет создавал светящийся ореол вокруг ее головы. В коридоре было темно, а номер казался светлым, теплым и манящим.

— Ты вернулся, — сказала она.

— А ты думала, что я не приду?

Он вошел в номер, и она закрыла за ним дверь.

— Сюда только что приходили полицейские, — сообщила она.

— Знаю. Я за ними наблюдал.

— И где ты находился?

— Возле мусорного контейнера, рядом с отелем.

— Хочешь принять душ?

— Это был довольно чистый контейнер, возле обувного магазина.

— Хочешь выйти пообедать?

— Я предпочитаю обслуживание в номере, — сказал он. — Не хочу болтаться по улицам дольше, чем необходимо.

— Пожалуй, звучит разумно, — сказала она. — Закажем из номера поесть.

— Но еще не сейчас.

— Мне следует одеться?

— Еще не сейчас.

— Почему? — спросила она после едва заметной паузы.

— Нужно закончить одно дело, — ответил Ричер.

Хаттон молча посмотрела на него.

— Рад снова тебя видеть, — сказал он.

— Мы не виделись меньше трех часов, — ответила она.

— Я имел в виду вообще, после стольких лет.

Он шагнул к ней и положил руки на ее щеки. Потом кончики его пальцев погрузились в ее волосы, как он это делал когда-то, а большие пальцы скользнули по скулам.

— Нужно ли нам это делать? — спросила она.