Плюхнувшись в вертящееся кожаное кресло, я побарабанилапальцами по столу. В плавном рассказе Филатова было несколько нестыковок. Всамом начале он говорил, что дом Марковой всегда был полон людей, а потомсообщил, будто она поехала в санаторий, чтобы не оставаться на даче водиночестве. Она что, не могла позвать к себе подруг, имя которым легион? Ипотом, более чем обеспеченная дама, живущая на Николиной Горе, явно имеладомработницу, а может, еще и кухарку в придачу… Значит, она никак не могла остатьсясовсем одна… Ну зачем Изабелла отправилась в «Зеленый сад»? Неужели ейзахотелось казенного уюта? Почему так осторожно говорил Филатов о причинесмерти?

Не в силах сдержать любопытство, я быстренько набраларабочий телефон Оксаны.

– Эндокринология, – тут же отозвался тоненький голосок.

– Позовите Оксану Степановну.

– По какому вопросу?

– Очень срочно, – завопила я, – просто невероятно срочно…

В трубке заиграла противная, заунывная музыка, а затемраздалось бодрое:

– Алло!

– Слышь, Ксюта, при вскрытии можно обнаружить, посмотрев насердце, что у человека была мерцательная аритмия?

– Иногда да, – без тени удивления ответила подруга, – ночаще нет. Понимаешь, нарушение ритма – это не инфаркт! Внешне все можетвыглядеть нормально.

– А как врач мог узнать, что человек страдал этой штукой?

– Родственники рассказали, – пробурчала Ксюта и велела: –Вот того два кубика.

– Кубики тут при чем?

– Это я не тебе, а сестре, – ответила Оксана, – есливопросов больше нет, извини, побегу, мне еще троих оперировать!

Из трубки полились гудки. В полном ажиотаже я подскочила ккнижному шкафу, вытащила справочник «Все Подмосковье», вмиг нашла санаторий «Зеленыйсад» и набрала номер. Трубку сняли тут же.

– Санаторий.

– У вас есть свободные номера?

– Да.

– Можно приехать?

– Сутки в одноместном номере стоят тридцать долларов.

– Давайте адрес.

Безукоризненно вежливая женщина начала объяснять, как до нихдоехать.

– Проедете музей «Архангельское» и сразу за его оградойувидите узкое шоссе…

На место я прибыла к обеду и сразу отправилась искать«Reception». Но портье, за которым в специальном шкафчике висят ключи сбирками, не нашлось, впрочем, не было и стойки, на которой бы валялись«карточки гостей».

У входа расположился гардероб, а в кресле дремала бабуся связаньем. Я кашлянула, бабка не пошевелилась. Пришлось «увеличить звук».

– А, – проснулась старуха, – есть тут кто?

– Где можно оплатить номер?

– По коридору до конца, налево, – ответила старушка и вновьпогрузилась в сон.

Я пошла по красной ковровой дорожке мимо совершенноодинаковых коричневых тяжелых дверей. Впечатление было такое, будто я на машиневремени перенеслась в начало семидесятых годов. Тут и там горели небольшиепростые бра производства братской Чехословакии, на окне в конце коридораколыхались желтые шелковые занавески, висевшие когда-то во всех советскихучреждениях, стены «украшали» гипсовые барельефы, изображавшие рабочих вспецовках и женщин в косынках. Очевидно, при коммунистах санаторий принадлежалкакому-нибудь профсоюзу. Миновав большие стеклянные двери, ведущие в столовую,я вдохнула запах борща, гречневой каши и чего-то мясного. Взор уперся втабличку: «Директор Королькова Алла Михайловна».

Так, в этом заведении и директриса небось соответствуетобстановке. Этакая дама килограммов сто весом, одетая в слегка заношенныйкостюм из трикотажного полотна, на голове у нее «хала», а глаза густо намазаныголубыми тенями.

Приоткрыв дверь, я всунула внутрь голову и спросила:

– Можно увидеть Королькову?

Худенькая, коротко стриженная женщина примерно моих летоторвалась от каких-то бумаг и вежливо, но без улыбки ответила:

– Слушаю.

– Вы Алла Михайловна? – удивилась я.

– Да, что вы хотели?

– Отдохнуть у вас пару дней.

– Проходите, пожалуйста, – расцвела Королькова.

Следующие пять минут она рассказывала о номерах. Они тутбыли на любой вкус. Одноместные, люкс, полулюкс, для двух и более человек…

– Моя хорошая знакомая Беллочка, Изабелла Маркова, –прервала я Королькову, – очень хвалила когда-то ваш санаторий, только вот непомню, в каком номере она жила…

Алла Михайловна сняла красивые очки в элегантной оправе испросила:

– Вы дружили с Изабеллой Юрьевной?

– Ну это громко сказано, просто мы встречались у общихзнакомых!

– Какая нелепая смерть, – вздохнула Королькова.

– Она у вас умерла?

– Не в корпусе, – ответила директриса, – если пойти вверх подорожке, за беседку, там фигура стоит, олень гипсовый. Вот возле него и нашлисложенный плед и ее платок… Ужасно, мы тут очень долго не могли в себя прийти.Такая светлая личность, просто солнышко ясное. Идет, бывало, улыбнется, и надуше хорошо делается…

– Она у вас долго прожила?

Алла Михайловна наморщила лоб.

– Дай бог памяти, месяца два или три…

– Да ну? – удивилась я. – Я думала, недельку, не больше.

– Изабелла Юрьевна не находилась тут постоянно, – поясниладиректриса, – уезжала и приезжала, иногда ночевала. В столовую не ходила. Да ижила она не в корпусе.

– А где?

– У нас на территории есть четыре коттеджа, второй занималаМаркова. Он на отшибе стоит, мы иногда и не знали, на месте она или нет… Второйкоттедж редко снимают…

– Чем же он привлек Беллу?

Алла Михайловна вздохнула.

– Она была актрисой, целыми днями на виду, приходилось«держать лицо». Она говорила мне, что устает от общения и хочет побыть водиночестве, поэтому и есть не ходила, не хотела, чтобы ее узнали и началиприставать. Народ ведь простой, раз актриса, давай автографы… Да и, честноговоря, в коттедже пошикарней будет, три комнаты, кухня, санузел большой.