Лита не сопротивлялась. Она отвечала на поцелуи, сгорая от желания. Но даже теперь она знала, что все равно скажет «нет», если Иван снова предложит ей подняться к нему. Она снова испытывала забытые ощущения. За долгое время она отвыкла от мужской ласки. Только несколько раз во сне она целовалась с мужчиной, лицо которого было ей незнакомо. Он щекотал ей шею, грудь своими густыми, чуть жестковатыми усами, и Лита извивалась от возбуждения. В ее жизни никогда не было мужчины с усами. Откуда взялось это видение? И почему оно доставляло ей столько удовольствия? Пожалуй, не меньшее, чем прикосновения Ивана.

Иван в последний раз коснулся губами уголка рта Литы.

— Спасибо, — прошептал он ей на ухо, поцеловав мягкую горячую мочку. Бриллиантовая капля размеренно раскачивалась, посылая во все стороны цветные лучики. Мартов засмеялся. — Я хочу проглотить эту сережку, как в «Подсолнухах», помнишь?

— Конечно помню, — улыбнулась Лита.

— До завтра. Я должен встать и закрыть за собой дверцу.

— Точно, — тихо сказала Лита, понимая, что он больше не станет уговаривать ее. Он горд, так же, как и его отец.

— Ухожу. — Иван открыл дверцу машины и громко захлопнул ее. — Будь осторожна, не гони! Я позвоню, как ты добралась.

— Хорошо. — Лита завела мотор и сорвалась с места. Она знала, что сейчас будет мчаться по загородной трассе, слыша шипение пролетающих навстречу автомобилей. Как будто они негодуют на то, что она посмела быть быстрой и бесстрашной. Лита не смотрела на спидометр, но по свисту воздуха из окна, развевающимся волосам понимала, что чуть не летит. Ей это было нужно, она пыталась снова стать собой. Той, какой была два дня назад. Она должна была оставить свои иллюзии у входа в эту гостиницу и больше не встречаться с Иваном. Ничего не получалось. Она все еще слышала знакомый голос и ощущала прикосновения его рук и губ. Это было прекрасно. Хотелось закрыть глаза, нажать до предела педаль газа и почувствовать, как колеса отрываются от пыльного асфальта. Как будто за спиной выросли крылья. Они распрямились, и тело готово к полету. Молодая женщина улыбалась, запрокинув голову. Она снова любила.

Поздно вечером, когда Жорка уже крепко спал, вдоволь наслушавшись маминых песен, Лита стояла на балконе, вглядываясь в темно-синюю подернутую мелкой зыбью поверхность озера. Три раскидистые ивы на противоположном его берегу покачивали тонкими мягкими ветвями в такт порывам воздуха. Они словно убаюкивали озерцо, а оно никак не унималось и все серебрилось, переливалось под холодным светом луны.

Лита смотрела на воду, чувствуя, что эта картина притягивает ее больше, чем пламя костра. Она не испытывала удовольствия от наблюдения за игрой огня. Порой спрашивала себя — почему? И цвета предпочитала не солнечные, а оттенки синего, зеленого, морской волны, любимый — белый. Только розы нравились оранжевые, коралловые. Лита вспоминала, как часто раньше ей снились сны, в которых она русалкой попадала в невероятные приключения. После встречи с Георгием и замужества они прекратились. Какое-то время она вообще перестала их видеть. Неужели у нее не было желаний? Если понимать сон как осуществленное желание? Наверное, у нее было все, о чем можно мечтать. Зачем сны, когда явь была сказочнее любого видения.

Сегодня Лите не спалось. Она стояла, вдыхая аромат цветов, отдыхающей, политой зелени газонов, и боролась с желанием позвонить Леське. Она наверняка еще не приехала после свидания с Русланом. Голова ее будет полна собственных вопросов и проблем, ей не до колебаний Литы. У Шмелевой все всегда четко и ясно: она или хочет любви, или отвергает ее. Причем решение приходит в считанные минуты, а тут сплошные «за» и «против». Лита вздохнула и снова легла в кровать, включила бра. На тумбочке лежал томик Цветаевой.

«Сейчас открою на любой странице и получу ответы на все вопросы. Как мне быть дальше?» — так Лита загадывала, будучи девчонкой. Только книги были разные. В основном для этой цели больше подходили стихи Глаза мгновенно выбирали четверостишье, и часто попадание было налицо. Вот и теперь, прошелестев страницами, Лита открыла наугад и даже приподнялась, настолько поразило ее прочитанное. Последние строчки она уже не читала, а просто повторяла мысленно, потому что многие стихи любимой Марины она знала наизусть:

«И, если для целого мира вы мертвы,

Я тоже мертва.

Я вижу, я чувствую, — чую вас всюду,

— Что ленты от ваших венков! -

Я вас не забыла и вас не забуду

Во веки веков…»

Лита уронила книгу, уставившись глазами в никуда. Она смотрела невидящим взглядом. Пыталась понять, как же она могла позволить себе дарить надежду, когда ее сердце осталось с Ним? Наваждение. Она утонула в знакомом голосе, пугающем и манящем взгляде черных глаз. Прав Иван — она видела в нем Георгия. Желала воскресить и прочувствовать былое. Какая глупость! Она чуть было не поверила в то, что влюблена. Никогда, никогда с нею не случится этого, ведь она не забыла Георгия. Она растит их сына и не станет приводить в дом другого мужчину. Даже если его фамилия Мартов и у него обжигающий, парализующий ее волю взгляд черных глаз. Брат должен оставаться братом, а не занимать место отца. Она разрешила себе поиграть в то, что могло бы случиться, если бы она решилась… Но тормоза четко срабатывали. Даже в момент невероятного наслаждения она смогла сказать себе «нет». Воспоминания о прощальном поцелуе нахлынуло и окатило горячей волной. В голове, полной противоречий, путались мысли. Все естество Мартовой разрывалось на две части. Одна не могла попрать память любимого человека, другая — хотела испытать новое, глубокое, всепоглощающее чувство. В одной женщине уживались два взаимоисключающие чувства, борющиеся в ней и лишающие покоя. Лита почувствовала, что к горлу подступает ком. Слез не было, а дышать стало трудно. Как будто из комнаты выкачали весь воздух.

— Господи! Вразуми меня! Дай понять, как идти дальше! — сползая с кровати на пол, простонала Лита. — Помоги, Господи! Дай знак!

Прошло несколько минут, прежде чем Мартова тяжело поднялась и снова легла на кровать, выключив свет. Раскинула в стороны руки и стала смотреть в потолок. Лунный свет играл с тенями, медленно перемещавшимися по стенам и бродившим вверху вокруг хрустальной люстры. Потом блики от ее колышущихся подвесок стали терять четкие очертания. Они превратились в разноцветные полосы, сливающиеся в одну широкую и яркую. Откуда-то взялось коромысло радуги. Оно перекинулось от входа с балкона до входной двери. Семь цветов четко выделялись, и Лита стала читать вслух детскую считалочку: «Каждый охотник желает знать…» Спальня стала огромной, наполненной свежим, приятным воздухом. Но тут сильный порыв ветра разрушил правильность линий, нарушил порядок чередования цветов. Размытые очертания смешались. Лита возмущенно посмотрела в окно, ругая проказника, лишившего ее такой прекрасной картины. Она не успела вдоволь налюбоваться ею. Вздохнув, Лита стала мысленно рисовать невидимой кистью. Она решила, что сможет восстановить видение. Мартова только закончила красную дугу, приготовилась начать рисовать оранжевую, как вдруг раздался звонок будильника. Лита мгновенно открыла глаза и нажала кнопку, останавливая неприятный звук. Обычно она легко воспринимала его, но сегодня он показался чересчур громким. Лита приподнялась на локте и увидела томик Цветаевой, сиротливо лежащий на ковре. Откинувшись на подушку, женщина посмотрела в сторону раскрытого окна. Белоснежная гардина едва трепетала от ветра с улицы. Потом перевела взгляд на часы — половина восьмого. Ей пора подниматься. Лита нехотя встала, застелила кровать и медленно пошла в ванную. Сегодня она принимала более холодный душ, чем обычно. Ей нужно было почувствовать бодрость в теле, а не эту угнетающую усталость. Растираясь полотенцем, Лита наблюдала за собой в огромном зеркале. Кажется, ей удалось еще немного похудеть. Осталось совсем чуть-чуть до обретения былых форм, но почему-то она не ощущала удовлетворения от результатов. Ей показались настолько мелкими заботы о том, как уменьшить объем своей талии. Что за возня, честное слово, когда нужно думать о том, что творится внутри. Там истоки всего, не от лишних или недостающих килограммов зависит ее спокойствие и счастье.