было. Рядом стоял бледный парень, безумно на него похожий, но его глаза не были топазами, как всегда. Они были магическими кристаллами — также светились, сияли. Волосы были белыми, а под тонкой кожей, струились вены, похожие на белые трещины. Он стоял, поджав губы, напряжённый. И через мгновение Севара поняла от чего. По мере того, как щит испарялся, возвращался Неждан — волосы темнели, лицо румянилось, а глаза становились обычными.

— Ты! — Севара подскочила, с размаху влепив ему пощёчину.

Голова его безвольно мотнулась, как у тряпичной куклы.

— Кто ты? И прекрати! Прекрати сейчас же! Я же видела! Видела тебя!

Севара не могла перестать кричать, раздирая себе звуками горло.

Неждан поднял взгляд. Он снова побледнел, затем волосы поседели, засеребрились, а радужки едва заметно засияли холодом.

— Лёд.

— Ч-что?

— Моё имя. Ты ведь это спрашивала?

Севара сглотнула, а затем надрывно засмеялась, смешивая хохот с рыданиями. Ну разумеется! Сын Хозяина Зимы! Она знала это! Она поняла ещё тогда, но поверила своему Неждану. Своей любви. Она не хотела подозревать, не хотела… Она закрыла глаза на это, как закрывала когда-то на существование Хозяина Зимы.

— Ты мне лгал! Всё это время!

— Не договаривал, но я никогда не врал.

— Это он? Твой отец тебя подослал? Чтобы ты следил?

— Всё не так. Сева, я…

— НЕТ! — рявкнула она. — Не подходи и даже не вздумай называть меня так! Ты был на балу, да? Оба раза!

Лёд кивнул, потупившись. Спина его сгорбилась, словно он нёс что-то тяжёлое.

— Сиктир! Ты не сказал, даже когда я спросила! Ты… Я ненавижу тебя!

Он вздрогнул, будто она снова ударила его.

— Плевать! Где твой отец? Куда он унёс Оленю?

— Не знаю… Наверное, в замок… — раздался едва слышный ответ. — Я не думал, что он… заберёт…

— Ты отведёшь меня туда! — Севара грубо утирала себе нос и щёки, размазывая слёзы по лицу.

— Что? Нет, это опасно!

— Ты. Отведёшь. Меня. Туда. — Она наконец вернула себе самообладание. Выпрямилась, запрокинула подбородок, и заперла эмоции внутри, как делала раньше. — Отведёшь, потому что твой отец хоть и Хозяин Зимы, — процедила Севара, — но я — тоже хозяйка! Твоя! Мы заключили договор.

Лёд наконец посмотрел на неё. Отчаянно и… восхищённо?

— Ты услышал меня?

— Да, госпожа, — он протянул ей руки, — держитесь.

— Зачем? — Она осмотрела бледные ладони, не решаясь касаться их.

— Мы полетим с северным ветром в замок моего отца.

Севара моргнула, пытаясь уместить смысл слов в голове, но всё же послушалась. Лёд притянул её к себе, однако не успела она возразить, как ветер забил по ушам, потянул за волосы, захлестал по коже и забрался под одежду.

Ветер нёс их по велению Льда. И очень быстро среди облаков показались пики гор, а среди них замок Хозяина Зимы с острыми шпилями башен.

Глава 20. Замок изо льда

— Пора, — нянечка мягко провела по макушке, — твой отец наказал явиться к нему.

— Но почему среди ночи? — Вьюга поднялась, зевая. — Я ни за что не поверю, что он решил отметить Новый год! Для него это же — вжух! — мгновение.

— Похоже, у нас гости, мой лучик. По крайней мере, я слышала это от Метелицы.

— Гости? У нас? — Вьюга откинула одеяло, почти выпрыгивая из кровати. — Неужто папенька решил приветить кого-то?

— Не ведаю. Иди-ка, причешу тебя.

Нянечка взялась за костяной гребень, и Вьюга присела на стульчик, чуть скосив глаза, чтобы следить, как её чёрные, как смоль пряди волос проходят сквозь зубчики.

Сквозняк гулял по полу, разрезая тепло спальни, и пришлось накрыться пушистым пледом. Наверное, дверь в башню кто-то открыл. Эта башня была, пожалуй, единственным местом во всём замке, которое топилось. Только здесь изо рта Вьюги не вырывались облака пара, и только здесь она могла ходить без шуб.

Так уж вышло, что из всей семьи только она нуждалась в защите от холода. Только её волосы были черны, и только её кровь была красна. Отчего так, она выяснила совсем недавно, за что и поплатилась. Отцу своеволие младшей пришлось не по душе…

Печально вздохнув, Вьюга полюбовалась на волосы, в которые теперь были вплетены несколько длинных нитей с россыпью сапфиров, и поднялась, ведомая нянечкой к гардеробной. Там ждали сотни платьев, туфелек, сапожек, шубок, украшений… Всё для неё одной. Подарков у неё всегда было много, но дороже всех были те, что выглядели проще, зато со своей историей. Они все были издалека, принесённые с северными ветрами духами, что служили отцу, и братьями. Сама Вьюга отчий замок покидала редко, а гулять приходилось под присмотром и недалеко. Только раз удалось сбежать от душащей опеки, с тех пор приходилось сидеть безвылазно в башне…

Нянюшка вытянула голубоватое платье из лёгкой полупрозрачной с переливом ткани. Вьюга кивнула соглашаясь с выбором. Ей в целом было всё равно, как, наверное, и нянечке, она-то вечно носила белоснежный опашень с посеребрёнными пуговицами и убрусом на голове из шёлка, концы которого были обшиты жемчугом. Но, быть может, хоть она и не изменяла полюбившемуся образу, зато отрывалась на Вьюге, подбирая наряд каждый раз краше предыдущего. Или надеялась так порадовать запертую в башне бедняжку?

Подав шубу из белого меха, настолько длинную, что виден был лишь шлейф платья, и небольшую шапку, нянечка обула Вьюгу, хоть та и фыркала, уверяя, что уже давно не маленькая и справится с завязками сапожек.

Когда сборы были окончены, пришло время выходить. Спуск по винтовой лестнице казался бесконечно долгим, а ещё в него не верилось. Последний раз Вьюга выходила весной, когда батюшка объявил о невесте…

— Приветствуем тебя, Снег, — чинно вымолвила нянечка, когда они вышли в студёный коридор замка, где их уже ждали.

Длинные, почти как у отца, волосы были собраны в низкий хвост, руки заведены назад, тонкое чело с изящными бровями хранило строгость. Спина прямая, напряжённая, как всегда. Снег нисколько не изменился.

— Здравствуй, Бледная.

Вьюга так привыкла звать няню няней, что совсем забыла, как кличут её остальные. Хотя имя вполне подходило. Всегда в белом, с таким же белым лицом, она терялась на фоне легко, будто была соткана из органзы. Почти прозрачная, незаметная, бледная.

— И ты, здравствуй… Вьюга, — выдохнул наконец Снег.

Сердце её ёкнуло. Трепетно, но болезненно. Улыбка сама коснулась губ без всякого дозволения, а каблуки сапожек застучали, неся Вьюгу в объятия Снега. Руки его сомкнулись за её спиной, и слышно стало прерывистое дыхание.

Снегу незачем было дышать, ему такое не требовалось, однако он дышал, ибо лишь так мог почувствовать запах