– Собираемся продать вот это подороже, – и Ярх похлопал по висевшему на бедре мечу. – Вроде как в ваших землях война идет, вот мы и двинулись, чтобы сражаться под Черным Солнцем.

– Да? – подозрение с маленького, какого-то птичьего лица предводителя никуда не делось, даже, пожалуй, стало более явственным. – Откуда же вы взялись такие орясины? Да, и ты, почему у тебя рожа закрыта?

– Так велит моя вера, – подал голос Пугало. – Я родом из Южных земель и не могу открывать лицо, находясь за пределами родины. Мы же трое остались из Веселых Котов.

– Их же всех перебили? – буркнул чернобородый.

– Как видишь, нет, – сказал Ярх, безмятежно улыбаясь.

– Ну-ну, ну-ну, ха, – предводитель подергал себя за бородку. – Надо же, вот как? Ладно, либо вы говорите правду, либо врете, если вы врете, то вы лазутчики и заслуживаете смерти, если нет, то с радостью вступите в ряды первой же роты, которая захочет вас принять. Так?

– Так, – сказал Пугало. – И мы не лазутчики.

– Все так говорят, даже самые настоящие лазутчики, – чернобородый махнул рукой. – Поедете с нами, и я определю вашу судьбу.

– А с кем мы говорим? – спросил Ярх.

– Цавиль ва-Нартог, тысячник на службе его Непроницаемой Мудрости.

Ага, да он, оказывается, большая шишка, а «Мудрость» – тот, кого мы зовем Синеглазым.

– Отчего бы нет? – сказал Пугало. – Нам бы поскорее в дело, а с кем – неважно.

Ва-Нартог кивнул и принялся разворачивать коня.

Вскоре мы ехали в ту же сторону, куда и ранее, только на этот раз в большой компании, причем оказались в центре построения, чтобы даже мысли о побеге не пришло в наши головы. В том, что мы не вражеские лазутчики, тысячника мы, судя по всему, так и не убедили.

– Будь готов, что тебя будут расспрашивать, – сказал мне Пугало, улучив момент, когда колонна немного растянулась и никто не мог нас подслушать, – о том, как мы сюда добирались, и о прочем, причем расспрашивать-то начнут в одиночку, ну и нас тоже. Поскольку ты ничего не знаешь, прикинься дураком, отвечай на вопросы попроще, понимаешь?

– Попробую, – я почесал в затылке.

Прикинуться идиотом – это дело знакомое, приходилось, но никогда от этого не зависела моя жизнь… Хотя нет, в плену у Цветочного батальона я успешно нес ахинею и вышел из ситуации с честью.

Тут приотставшие копейщики нагнали нас, и разговор пришлось свернуть.

Мы переправились через широкую, но мелкую речку, и тысячник повернул в сторону постоялого двора, очень похожего на тот, где мы провели предыдущую ночь. Доблестных воинов Непроницаемой Мудрости встретили совсем не так, как троицу прокаженных.

Хозяин выскочил навстречу, принялся кланяться и лебезить.

– Так-так, ха, – выпрыгнувший из седла ва-Нартог отыскал меня взглядом. – Ты, да. Поможешь с лошадьми, остальные за мной.

Ага, вот и взяли меня в оборот, куда быстрее, чем я думал.

Вместе со мной при конях остались еще двое, один долговязый, с седыми усами, другой скособоченный, то ли от какого повреждения, то ли просто по жизни. Мы принялись за дело – животных надо было расседлать, отвести к коновязи, где уже суетился местный мальчишка, проверить, какого овса им насыпали, какой воды налили и собираются ли чистить.

Хотя, учитывая, как перед тысячником стелился хозяин, тут все будет в ажуре.

– Так ты кто такой будешь, рыжий? – спросил усатый, когда мы столкнулись взглядами.

– Как вы догадались, что я Рыжий? Так меня зовут, – сказал я.

Волосы у меня, конечно, после маскировочного бритья еще не отросли до нормальной длины, но череп покрывала щетина вполне характерного цвета.

– Это просто, – и усмешка у кривого была такой же, как и он сам. – Так ты кто? Откуда?

– Воин, из Веселых Котов, – тут я наморщился, изображая печаль. – Хотя нет, был. Теперь ведь у нас нет флага нашего, того, который наш, с большим львом и бутылкой? Значит просто.

Про стяг уничтоженной роты мне рассказал утром Пугало, а я, к счастью, запомнил.

– Где ты родился? – продолжал допытываться усатый.

– В деревне, – ответил я. – Мамка умерла, когда я был маленький, а папка…

И в дальнейшем я не отступал от выбранной тактики, на вопрос «как вы ехали от Барведура» ответил «по дороге, все прямо и прямо», чем окончательно убедил собеседников, что они имеют дело с клиническим идиотом.

Тут как раз и с лошадьми мы закончили, и от меня вроде бы отстали.

Тысячника поместили в отдельной комнате, простым же солдатам пришлось довольствоваться лавками в общем зале. Так что эту ночь мы провели в большой компании и пока бодрствовали, почти не разговаривали ни между собой, ни с людьми из свиты ва-Нартога.

Если ты молчишь, то уж точно не брякнешь какой-нибудь глупости.

Утром оседлали лошадей и отправились дальше в ту сторону, где всходило огромное желтое солнце.

– Далеко же нас закинуло, сильно толкнули под руку Затворника. Вот только кто? – пробормотал Пугало, когда колонна вновь растянулась и подслушать нас стало невозможно.

– Желтый Садовник? – предположил я.

– Зачем? Он о тебе и не знает-то. Вряд ли инквизиторы доложили. Не все так просто.

– Доложили-доложили, – пропищали мне прямо в ухо, и я обнаружил, что около виска вьется шмель, очень крупный, а вдобавок с крошечной человеческой головой, круглой и лысой.

– Вот это хрена себе, – пробормотал Ярх, тоже увидевший странное насекомое. – Семерка, ты?

– Кто же еще! – отозвался колдун не без гордости. – Не тот же грязный выскочка! Только истинному знатоку и умельцу под силу настолько изощренное колдовство, да и отыскать вас не по способностям лентяю! Я…

– Хватит ерунду болтать-то! – оборвал его подъехавший ко мне вплотную Пугало. – Вокруг полно народу… Нас не подслушают?

– Ни в коем случае.

И действительно, те вояки в синих плащах, что скакали впереди, не оборачивались и не замедляли ход, а отставшие почему-то не делали попыток сократить разрыв, так что мы ехали в некоторой пустоте.

– Что у вас произошло? Куда делись те предметы, что мы вам подарили? – принялся задавать вопросы Семерка.

Пришлось рассказать ему обо всем.

– Я вас понял, – и крошечная копия колдуновской башки привычно сморщила лоб. – Ситуация такова, что вам сейчас, а Рыжему в первую очередь, безопаснее находиться в армии Синеглазого. Верховный Носитель Света Южной Четверти назначил на завтра всеобщий молебен с исповедью, через которую обязан пройти всякий, кто состоит в его войске… Мы понимаем, что эта сеть раскинута именно на тебя, что все затеяно ради тебя.

Да уж, какая я важная персона, вот только почему-то это меня не радует ни фига.