– Где-то в середине лета, – продолжил инспектор, – у Стефана, чье финансовое положение начало катастрофически ухудшаться, впервые сформировалась идея убийства отца. Разумеется, он отлично знал, что отец после смерти Артура Дикинсона застраховал свою жизнь на значительную сумму. Знал он и о том, что отец регулярно принимал мединал, прописанный ему врачом.

– А как вы определили время? – спросил мистер Дэдмен.

– Я узнал у семейного врача, что мистер Дикинсон-старший прислал ему письмо, где просил в качестве эксперимента выписать рецепт на этот препарат в порошке. Доктор рецепт выписал и отослал, но вскоре получил второе письмо, в котором Дикинсон-старший сообщил, что решил ограничиться таблетками, так как мединал в порошке ему не понравился. Разумеется, оба письма были поддельными, сын перехватил рецепт, получив таким образом средство для осуществления своего замысла.

Итак, сын стал ждать, когда отец отправится в очередной пеший поход. По ряду причин убивать отца в собственном доме ему не хотелось. Возможно, в силу некоторой сентиментальности, точно не знаю. В общем, Стефан решил, что все должно произойти в отеле «Пендлбери», где его отец, человек привычки, обычно завершал свои пешие переходы. Проблема, однако, заключалась в том, что Стефан не знал, когда именно отец доберется до упомянутой гостиницы. А между тем Дикинсону-младшему требовалось предпринять кое-какие действия, чтобы обеспечить себе надежное алиби.

Эту проблему он решил следующим образом: договорился с сестрой о поездке в Швейцарию во время отпуска, но в последний момент нашел предлог, чтобы задержаться и не встретиться с ней в оговоренное ранее время. (Нам пришлось потрудиться, чтобы установить этот факт, но мы выяснили, что от одного из заказанных в швейцарском отеле номеров отказались без предварительного уведомления.) После этого он отправился в «Пендлбери», где снял номер в ожидании, когда туда прибудет отец. Зарегистрировался под именем Стюарта Дэвитта – инициалы такие же, как у него самого, чтобы не выдал багаж, маркированный, вне всякого сомнения, буквами «С.Д.».

– К вопросу об инициалах, – заметил мистер Дэдмен. – Не обратили ли вы внимание на то…

– Об этом поговорим в должное время, – перебил его Маллет и продолжил: – Итак, в регистрационной книге он дал адрес дома по Хаук-стрит, в котором, как мне удалось установить, размещался маленький пансион, где до самого недавнего времени проживал мелкий клерк из офиса брокерской фирмы, помогавший ему проворачивать махинации на бирже. Стефан хорошо знал привычки этого молодого человека, поскольку поддерживал с ним знакомство. Упомянутого же клерка, как выяснилось, его работодатель недавно уволил из-за попыток незаконно присвоить некий процент от биржевых сделок. В отеле сын выбрал комнату рядом с той, которую, как он знал, традиционно занимал отец. (Полагаю, он много раз со скукой слушал рассказы старика, повествовавшего во всех деталях о своем пребывании в столь обожаемом им «Пендлбери».) Найдя предлог, позволявший ему держаться подальше от прочих гостей отеля, Стефан затаился в номере в ожидании своего часа.

В установленное благодаря регистрационной книге время в отель прибыл мистер Дикинсон. И, как всегда, заказал себе в номер чашку чая, попросив, по своему обыкновению, оставить поднос в коридоре, чтобы его можно было взять, когда понадобится. Так что сыну оставалось лишь выскользнуть из расположенной рядом комнаты, высыпать из пакетика порошок мединала в чайник (мне сказали, что этот порошок быстро растворяется в горячей воде и почти не имеет вкуса) и вернуться к себе. Чуть позже отец открыл дверь, забрал поднос, добавил свою стандартную дозу мединала в уже отравленный чай и, выпив его, так крепко уснул, что разбудить его уже не представлялось возможным. На следующее утро сын, заранее выписавшись из отеля, встал с первыми лучами солнца и поехал на вокзал, чтобы успеть на экспресс до Лондона. Там он пересел на восьмичасовой самолет до Цюриха и днем встретился с сестрой в Клостерсе, сообщив ей, без сомнения, что добирался до Швейцарии на пароме и поезде, как делал это раньше. Потом сразу же потащил сестру в горы, где они провели несколько суток, ночуя в хижинах. Это продолжалось до тех пор, пока Стефан не убедился, что они уже не успеют на похороны, где кто-то из персонала отеля мог его узнать. (Кстати, швейцарские власти помогли нам проследить их путь, допросив гида, которого брат с сестрой наняли, отправляясь в горы.)

Обдумав сложившееся положение, Стефан решил, что пока все идет согласно придуманному им плану. Его отца нашли умершим от передозировки снотворного, сочувствующий коронер почти наверняка квалифицирует смерть как наступившую в результате несчастного случая, и поэтому никто не будет задавать вопросов. Так, без сомнения, и случилось бы, если бы не три крайне неприятных обстоятельства. Первое: обнаружение у изголовья покойного записки с цитатой, чье содержание как нельзя лучше подходило к картине смерти. Второе: тот факт, что Леонард Дикинсон, допив таблетки, оставшиеся в одном флаконе, зачем-то выпил еще несколько из другого. И третье: весьма странный, с намеками, разговор, который мистер Дикинсон завел со мной, когда мы познакомились. И все эти несчастливые обстоятельства сыну предстояло нейтрализовать собственными силами! Не знаю, сразу ли Дикинсон-младший понял, что вердикт коронера о самоубийстве может лишить его денег, которые он надеялся получить, совершив преступление, но довольно скоро ему об этом сообщили. В результате парень оказался в тяжелом положении. – Тут Маллет засмеялся. – Я бы сказал, очень тяжелом! Пойдя на огромный риск и совершив убийство, он вынужден был пойти на еще больший риск, чтобы доказать, что убийство имело-таки место, но совершил его кто-то другой.

И вот Стефан Дикинсон, беспринципный человек и азартный игрок по натуре, решил сыграть в самую азартную и важную игру в своей жизни. И прежде чем сделать первый шаг, отправился – подумать только, – ко мне. Возможно, считал, что в моем распоряжении имеются полезные факты, которые могут помочь ему опровергнуть вердикт коронера о самоубийстве. Впрочем, наверняка он ставил перед собой и другую задачу, возможно, даже более важную, чем первая. Он хотел в разговоре на эту тему, так сказать, прощупать меня, чтобы узнать, не вызовет ли его страстное желание доказать, что Дикинсона-старшего убили, каких-либо подозрений на его счет. Видимо, полагал, что, если у него это получится во время беседы с профессионалом, тогда в затеянном им частном расследовании его уж точно ни в чем не заподозрят. И, что интересно, у него все получилось! После беседы с ним я вообще выбросил это дело из головы и вспомнил о нем снова лишь после того, как узнал о самоубийстве Парсонса в Мидчестере. Тогда, вновь обдумав все обстоятельства дела, я впервые всерьез задался вопросом, был ли убит мистер Дикинсон, и если да, то кем.

Разумеется, когда смотришь на это дело по прошествии времени, – продолжал инспектор, пожав плечами, – оно кажется на удивление простым. Прежде всего, вопрос мотива. Впрочем, куда более значимым представляется тот факт, что убийца слишком хорошо знал привычки жертвы. Давайте, мистер Дэдмен, примем в рассуждение несколько пунктов. Во-первых, он должен был знать, что мистер Дикинсон остановится именно в этом отеле и будет ночевать именно в этом номере. Во-вторых, он должен был иметь точные сведения о типе снотворного, которое использует жертва, и способе его употребления. Ну, и в-третьих, он был просто обязан находиться в курсе того, что поднос с чаем всегда оставляют в коридоре рядом с дверью номера, а не приносят в комнату. Кто, скажите на милость, мог обладать всеми этими знаниями, как не член семьи покойного?