— Командир! Командир!

На руках у Сан Муна был Ё Чхан, одетый для визита к дедушке с бабушкой в матросский костюмчик. Сан Мун отчаянно махал руками командиру. Он прекрасно знал Чжун Бу, но будто не замечал, что тот совсем рядом с ним.

— Здесь моя жена! Позвольте мне ее найти! — умолял Сан Мун. — Она входит в охраняемую категорию!

Про Чжун Бу он ни слова не сказал. Я мысленно кричала ему: ну оглянись же!

Дочка у меня на коленях начала вырываться — ей хотелось побежать к Ё Чхану.

— Ми Чжа! — крикнул Сан Мун. — Иди сюда!

Я схватила подругу за руку:

— Возьми моих детей.

— Не могу, — сказала она, не колеблясь.

Эти два слова причинили мне невероятную боль, словно меня ткнули ножом в живот.

— Ты должна.

— Они знают, что у меня только один ребенок. А Ё Чхан уже с отцом.

— Но это же мои малыши…

— Не могу.

— Нас тут убьют. Ну пожалуйста, — продолжала я умолять, — забери их!

— Разве что одного…

Что творилось у нее в голове? Она же сама хотела нам помочь. Спасти одного ребенка — разве это помощь?

— Ми Чжа! — снова крикнул Сан Мун.

Она сгорбилась, будто побитый пес.

Тем временем Ю Ри у нас на глазах уже раздели догола. Моя невестка, в жизни не обидевшая ни одной живой души, не понимала, что происходит. Она попыталась встать на колени, но солдат пнул ее, и она снова упала.

— Одного, — повторила Ми Чжа. — Я могу взять только одного.

Внутри у меня бурлили самые разные эмоции: гнев и разочарование от слов подруги; надежда, что она все же попытается нам помочь. И отчаяние: как принять решение, которого она от меня требует? Кого спасти — дочь, которая когда-нибудь будет нырять вместе со мной; Сун Су, старшего сына, который помянет нас, когда мы достигнем загробного мира, или Кён Су, отцовского любимчика?

— Тогда бери Сун Су, — произнесла я, — потому что вся остальная наша семья тут сегодня и погибнет. Возьми его и проследи, чтобы он в будущем проводил для нас ритуалы поминовения предков.

Стоявшая рядом Мин Ли захныкала. Она была уже достаточно большая и поняла, что выбрали не ее. Я уже собиралась утешить дочь в последние оставшиеся нам минуты, но тут Ми Чжа произнесла слова, от которых мне стало дурно:

— Мне надо сначала спросить у Сан Муна, не против ли он.

Спросить, не против ли он?

— Понимаешь, мне же нужно и своего сына защитить, — вот что сказала мне подруга напоследок, перед тем как встать с земли.

В сторону Ми Чжа немедленно развернулись ружья и пистолеты. Движение привлекло внимание Сан Муна, и он показал командиру на жену. Тот опять взмахнул рукой, на этот раздавая пленнице разрешение пройти. Все молча смотрели, как Ми Чжа идет по двору своей изящной походкой, которая от страха стала еще более плавной. Пока всеобщее внимание было направлено на Ми Чжа, мой муж вырвался из рук державших его людей и бросился к сестре, но солдаты схватили его так крепко, что он не мог даже пошевелиться. Всего в двух метрах у них за спиной Ми Чжа что-то прошептала на ухо мужу. Я смотрела и ждала.

— Что, хочешь сам ее поиметь? — спросил командир у Чжун Бу.

Солдаты вытолкнули моего мужа вперед. Мне хотелось закричать, но я тоже должна была защищать детей. Я посмотрела в сторону подруги с мужем. У Сан Муна был озадаченный вид, он только-только начал осознавать происходящее. Но что же делает Ми Чжа, почему она берет на руки сына, вместо того чтобы умолять о спасении моей семьи?

— Людей можно что угодно заставить сделать, — заявил командир.

— Только не меня, — отозвался мой муж очень тихо.

Я попыталась прикрыть дочери глаза, но не успела. Командир еще раз взмахнул рукой, один из солдат поднял пистолет и выстрелил. Голова Чжун Бу лопнула, словно дыня, которую разбили камнем.

А потом опять одновременно произошло сразу несколько вещей: мой муж упал на землю, Сан Мун поднес ладонь ко лбу, а бабушка Чхо, видимо, ослабила хватку, потому что Сун Су вдруг вырвался и побежал к отцу. Раздался еще один выстрел. У ног моего сына взметнулась пыль.

— Лучше не тратьте пули! — крикнул командир. — Они вам еще пригодятся.

Тогда солдат схватил моего сынишку за ногу. Сун Су кричал и пинался, пока военный не поймал и его вторую ногу. Потом солдат размахнулся, словно собирался забросить в море сеть, только вместо сети в воздух взлетел мой сын, и его маленькое тельце врезалось в стену школы. Он упал на землю и обмяк. Солдат снова поднял Сун Су и, хотя видно было, что он мертв, ударил об стену еще три раза.

Сан Мун взял Ми Чжа за руку и потащил прочь.

— Ми Чжа! — закричала я. — Помоги нам!

Она даже не повернулась в нашу сторону, поэтому не видела, что случилось, когда солдатам надоело возиться с Ю Ри. Все эти годы моя невестка не могла говорить, но когда ей отрезали груди, она закричала. Я чувствовала ее агонию как свою. Потом Ю Ри перестала кричать.

За несколько минут я потеряла мужа, сына и невестку, ответственность за которую ощущала с первого своего погружения в качестве хэнё. А Ми Чжа, моя старейшая и ближайшая подруга, ничем мне не помогла.

Я надолго задержала дыхание, будто находилась в море, на большой глубине. Но когда у меня помутилось в глазах, я вдохнула не быструю смерть в виде морской воды, а жестокий и неумолимый воздух, дающий жизнь.

И тут началась стрельба.

1949 год

Одни говорят, что в пукчхонской резне никто не выжил. Другие — что выжил только один человек или четыре. Есть свидетельства, утверждающие, что погибло триста человек. Или триста пятьдесят, или четыреста восемьдесят, или тысяча… Еще говорят, что группу выживших — около сотни человек — пригнали в Хамдок и там «принесли в жертву». Кое-кто выжил, это правда. Одна бабушка завернула внука в одеяло и бросила в канаву, а ночью он вылез. Некоторые семьи пережили первую ночь и сбежали через стену, которая служила границей кольца огня. А еще оставались жены, родители и дети полицейских и солдат: их держали в сарае для обмолота риса, пока резня не закончилась.

Я вот что скажу. В Пукчхоне погибло больше людей, чем в любой другой деревне за все годы Инцидента 3 апреля. Тем, кто выжил после трех суток пыток и убийств — будь то в пукчхонской школе или в одной из небольших деревень по соседству, — пришлось еще закапывать сотни трупов. Избавиться от такого количества тел — или, как могли бы сказать некоторые, скрыть улики — оказалось не так-то просто. Мы вырыли большую яму, потом сложили на краю тела наших соседей и близких и сбросили их вниз. Только когда трупы засыпали землей, нас наконец отпустили, сказав, что нам повезло.