Сколь бы отчаянным ни было его положение, Бэт имел мало времени на раздумья и прекрасно понимал, что его скромное укрытие из двух мертвых тел, дерева и стекла вряд ли остановит смертоносную скороговорку автомата.

Когда лысый автоматчик вышел из-за угла, продолжая поливать все вокруг очередями, Бэт прицелился и дважды выстрелил. Парень, не раненый, но удивленный, отшатнулся, отпустив спусковой крючок.

Бэт поймал его на прицел и выстрелил… но выстрела не раздалось. Да, он спустил курок, но боек ударил по стреляному патрону.

У него кончились патроны.

— Даже маленьким пушкам нужны пули, — сказал автоматчик, глядя на Бэта безумными глазами. На его лице играла улыбка бешеного животного.

Сукин сын засмеялся, нажимая на спусковой крючок…

…и выстрелов снова не последовало. Только щелчки спускового крючка.

У него тоже кончились патроны.

Бэт начал лихорадочно перезаряжать револьвер, но услышал шаги.

Уверенные шаги Уайатта.

Лысый судорожно вытаскивал дисковый магазин из кармана дождевика, с широко раскрытыми глазами, у которых были видны только белки, и широко открытым ртом. Он посмотрел на Уайатта Эрпа, крутанувшись на месте.

— Большая пушка, — сказал Уайатт.

Парень воткнул магазин в автомат.

— Но пустая.

Раздался грохот выстрела длинноствольного «кольта» сорок пятого калибра, могущий поспорить со всем, что сегодня демонстрировали небеса, и удар пули раздробил лысую голову, как спелую тыкву. Кирпичи забрызгало красным, желтым и серым, все это уже было ни к чему бандиту, который рухнул, как подрубленное дерево. Спустя мгновение о бетон звякнул его автомат.

В ту же секунду Уайатт подбежал к Бэту, помогая ему подняться.

— Ты живой, Бартоломью?

Бэт оглядел себя, ощупывая руками куртку молочника.

— Если и есть дырки, то только от битого стекла. А болеть все начнет попозже, утром, от всей этой беготни и прыжков.

— Ты уже не юноша.

— А сам-то? — спросил Бэт, глядя на Уайатта. — Это что?

— Что?

— На ухе.

Уайатт коснулся пальцами левой мочки уха и увидел на них кровь.

— Небольшая царапина.

Бэт разразился хохотом. Уайатту этот смех показался почти истерическим, как недавние вопли ныне мертвого автоматчика.

— Что бы ты ни рассказывал все эти годы, наконец-то и ты словил пулю!

— Никому ни слова, — строго произнес Уайатт, подняв испачканный в крови указательный палец.

Они принялись подводить итоги.

Сначала они проверили обстановку на улице, чтобы увидеть, не привлекла ли внимания происходившая здесь стрельба. Когда Уайатт открыл боковую дверь и высунул голову наружу, его окатило дождем, и небеса громыхнули.

Никого и ничего.

Он побрел обратно, к лежащему коню, валявшемуся на боку фургону и худощавому бандиту, первой жертве перестрелки.

— Зря потерянная жизнь, — сказал Уайатт.

Бэт шел к нему.

— Что, этот мертвый сукин сын? Какого черта нам о нем беспокоиться?

— Лошадь.

— А, да. В этом смысле ты прав.

Уперев руки в бока, Бэт продолжил обдумывать ситуацию.

— Уайатт, не говоря уже о четырех покойниках, с которыми надо что-то сделать, мы в мерзком положении.

— Знаю.

— Этот лысый засранец посыпал пулями все хранилище выпивки, принадлежащее Джонни. Дай бог, если парню удастся сохранить хоть пятую часть.

— Да, ему повезет, если осталась хоть пятая часть.

Бэт вздохнул.

— Какого черта все пошло так плохо?

Уайатт пожал плечами.

— Кто-то нас вычислил, наши «молочные» рейсы. Проследив за нами на обратном пути, они бы не пошли дальше молочного завода. Так что я предполагаю, что они принялись следить за тобой и последовали за нами сюда.

— Проклятие, — сказал Бэт, снова тяжело вздохнув. — Мы подставили Джонни. Очень хорошо подставили.

— Нет, ответил Уайатт, покачав головой. — Обстоятельства были против нас с самого начала этой игры.

— Допускаю.

Уайатт положил руку на плечо старому другу.

— Бартоломью, поскольку полицейских все еще не видно, я думаю, нам надо избавиться от тел, а также попросить друга Джонни, Дроста, забрать свой фургон и коня.

Бэт кивнул, показывая большим пальцем на развалины алкогольной крепости.

— Может, пусть он направит своих рабочих с молочного завода, чтобы они здесь прибрались и выяснили, сколько осталось в живых солдат в этих ящиках.

— Да.

Бэт снова вздохнул, почесывая затылок.

— Ну, в любом случае, у Джонни остается его клуб. Он еще долго не выйдет из бизнеса. Все, что ему придется, это наладить закупки у…

— У кого, у Йеля? — спросил Уайатт, запрокинув голову и нахмурившись. — Подумай, Бартоломью. Поскольку выпивка, принадлежащая Джонни, исчезла, у Капоне развязаны руки для мести.

Кровь отхлынула от лица Бэта, его серо-голубые глаза наполнились печалью.

— Боже правый, Уайатт. Молодой Джонни — мертвец. Если только…

— Если есть хоть какое-то «если», я хочу это услышать.

Бэт внезапно ухмыльнулся, махнув рукой в сторону ближайшего трупа.

— А кто сказал, что этих ублюдков убили мы?

— Я припоминаю, как делал это.

— Да, но свидетели? Эти четыре трупа не болтают, не больше, чем этот бедный гнедой.

Бэт шутливо погрозил пальцем Уайатту.

— Вспомни, у Йеля и Капоне и так полно хлопот, там, за рекой, прямо сейчас — маленькая война становится все больше и больше с каждым днем.

Уайатт напряженно посмотрел на него.

— Ирландская банда? Эта «Белая Рука»?

— Точно. Кто сказал, что не они это сделали? На самом деле, если мы правильно подбросим трупы, где-нибудь в Бруклине, ирландцы станут первыми подозреваемыми.

Уайатт шумно вдохнул.

— Ты нью-йоркский житель. Есть мысли по поводу места?

— Я знаю чудесное место, рядом с этой чудной вонючей дырой по имени канал Маргариток, — сказал Бэт, махнув рукой в сторону двух «Фордов». — Мы нагрузим обе тележки, по два «пассажира» в каждую, спустим в канал обе машины с мусором и выберемся обратно в Манхэттен.

Уайатт удовлетворенно кивнул.

— Значит, этот счет получат ирландцы, а поскольку никто не узнает, что склад выпивки уничтожен, Джонни выйдет из-под удара.