— Морис, вероятно, вам пояснил, почему Анри не мог воспользоваться вашим приглашением, — сказал полковник.

Действительно, Валентина сама послала пригласить к себе Робера и Урбена за несколько минут до входа к ней Анри. Она опасалась, что мнимый Лагравер не достаточно побудил в них желание навестить её на следующее утро, и они не явятся в то время, когда она того хотела. Валентина слышала тщетные усилия виконта прорубить каменную стену и надеялась, что, не видя другого исхода, он решится войти в замок через ров и подъёмный мост. Как ловкий и безжалостный охотник, она расставила свои сети с таким искусством, что могла надеяться захватить свою добычу или оставить её на виду тех, кому гибель её жертвы наносила смертельный удар в сердце. Граф де Трем едва успел договорить последние слова относительно отсутствия Анри, как в соседней комнате раздались приближающиеся поспешные шаги. Портьера быстро была отдернута, и виконт бледный, как смерть, и с блуждающим взором бросился к ногам Робера.

Граф сделался почти так же бледен, как несчастный, который припал к его ногам. У молчаливого Урбена вырвался болезненный крик удивления.

— Я гнусный подлец! — вскричал Анри прерывистым голосом человека в бреду. — Я уговорил Мориса исполнить возложенное на меня поручение вместе со своим.

— Безумный! — вскричал граф вне себя от негодования.

— Не теряйте времени на заслуженные мною проклятия, — продолжал с лихорадочным жаром майор. — Убейте меня тотчас, только бы мне исчезнуть навсегда с лица земли. Кинжал этот уже предупредил бы ваш приговор, если бы тело моё могло не быть узнанным.

— Объяснись, несчастный! — со строгой укоризной сказал полковник, сильная рука которого вырвала у брата кинжал так легко, как будто он обезоружил ребёнка.

— Когда я сбежал с лестницы, домоправитель предупредил меня, что сбиры обер-аудитора маршала де Брезе стерегут все выходы. Они ждут только своего начальника, чтобы отыскать здесь и арестовать виконта де Трема.

— Обер-аудитор здесь в нашем лагере?! Кто же его призвал?! — вскричал Урбен.

— Теперь я понимаю, — сказал Робер со стоическим спокойствием, под которым скрывалось жестокое душевное страдание. — По приказанию маршала, вашего и моего начальника, вы должны быть в настоящую минуту близ Маастрихта. Даже труп ваш, найденный здесь, был бы явной уликою вашей измены долгу службы и чести. Ваш позор падёт на моего брата и на меня... и целая ветвь родословного древа де Тремов покроется бесчестием.

Анри ломал себе руки, глухие стоны и рыдания вырывались из его стеснённой груди.

— Какому подлому страху, какому постыдному безумию позволил ты увлечь себя? — продолжал граф голосом, дрожащим от гнева. — Но и сам я зачем тайно отклонил этого безумца от исполнения долга, возложенного на него маршалом? — говорил как бы сам себе граф Робер, и чувство глубокого отчаяния отразилось на его лице. — Я первый приказал ему изменить долгу службы! Я первый сделал его дезертиром в силу военного устава! Я виновнее его!

— Робер, — вмешался кавалер Урбен, — наша измена имела целью избавление Франции. Не смешивайте её с обыкновенной изменой.

— Брат, — вскричал Анри с болезненным усилием, — безумство, которое заставило меня вернуться сюда из Нивелля, не допустило бы меня ехать и в Маастрихт! Не упрекайте себя ни в чём.

Суровое лицо полковника смягчилось, взор его блеснул слезой. Он хотел пожать руку бедному и великодушному брату, но не успел этого сделать, как вдруг глухой говор и шум шагов послышались на дворе.

— Обер-аудитор и его сбиры! — вскричал майор, похолодев от ужаса. — Отчего не могу я руками разобрать эти мраморные плиты и похоронить себя под ними заживо? Брат, отдайте мне мой кинжал... Я не могу скрыться, так пусть по крайней мере он избавит меня от сознания моего позора.

— Что бы ни случилось, я тебе приказываю жить! — произнёс граф Робер торжественно.

Анри испустил глухой стон и опустился в изнеможении в кресло.

Валентина де Нанкрей молча следила за этою сценой и упивалась ею с ненасытной жадностью. Она торжествовала в душе. Между тем Норбер с каждым разом, как повторялось имя де Тремов, казалось, понимал яснее всё, что происходило вокруг него. Он постепенно выходил из оцепенения, которое сковало все его члены, жизнь возвращалась в бесчувственный труп. Когда Анри со стоном опустился в кресло, старец приложил руку к груди, как будто почувствовал в ней глухую боль. Потом он медленно дошёл до несчастного и коснулся своим костлявым пальцем его головы.

Все присутствующие, даже Валентина, онемели от изумления. Виконт вскочил с судорожным движением при виде этого призрака, ледяное прикосновение которого заставило его поднять голову.

— Пойдёмте, — произнёс Норбер глухим, гробовым голосом. Потом, проходя мимо Валентины, он сказал ей: — Господь часто превращает меня в бессильное существо, лишённое сознания, но иногда даёт мне способность всё видеть и всё понимать!

Майор шёл за ним, повинуясь безотчётному влиянию. Они приблизились к окну на противоположной стене.

— Нажмите здесь, — сказал старик Лагравер, указывая Анри на шляпку большого медного гвоздя, которым приколочено было внизу одно из полотнищ шёлковых обоев.

Гвоздь подался под пальцами майора, и плита величиной с небольшую дверь стала медленно подниматься, приняла горизонтальное положение и увлекла вместе с собою полосу шёлковой материи, которой была покрыта и которая плотно прилегая к обоям, совершенно сливалась с остальной обивкой стен. В открытом отверстии видна была небольшая площадка и ступени, которые вдавались в толстую стену башни. Это была та самая лестница, по которой сначала поднялся майор, пройдя через подземный ход. Тут легко было скрыться от сбиров, а может быть, и найти путь для выхода из замка. Майор Анри, увидев этот путь к спасению, бросился в отверстие в стене.

— Платите добром за зло! — шепнул Норбер Валентине, которая судорожно сжимала руки, так что розовые её ногти врезались в кожу.

— Виконту не уйти подземным ходом, — сказала она, как бы утешая себя в том, что обманулась в надежде. — Я или Морис, мы должны указать ему, как открыть выход изнутри. Снаружи он открывается иначе.

— Во всяком случае, Анри, ты должен ждать моих приказаний за этой дверью, — сказал повелительным тоном полковник Робер и сам захлопнул плиту за беглецом. На стене не осталось никаких признаков потайной двери, кроме двух полос, которые казались швами, соединяющими полотнища шёлковой материи. Отыскать тут виконта не было возможности, так как никому не пришло бы в голову, что часть массивной стены могла быть подвижной.

— Да благословит вас Бог, вы спасли честь нашего имени! — сказал граф с глубоким чувством благодарности, обращаясь к старику Лаграверу и к Валентине де Нанкрей.

апоги со шпорами зазвучали в прихожей и почти тотчас вслед за тем в гостиную вошло человек двенадцать. Плащи их были откинуты с левого плеча, и под ними виднелись мундиры жандармов, подведомственных коннетаблю и исполнявших в армии обязанность полицейских.