– Ранили тварюгу. – Понюхав нечистую кровь, побратим брезгливо поморщился. – Видать, люто отбивались Трухановичи… Слушай, а чего он через забор-то? С такой-то силищей – выломал бы ворота да зашел…

– Раньше времени полошить хозяев не хотел. Говорю же, быстро всё сделал. Думал потише зайти, да собака лаем помешала, вот и заторопился. Трухановичи успели проснуться и дать отпор, потому и не всех на месте он порешил. А управившись, оборотень уже не торопился, выломал ворота, на улице увидел людей и – в лес. Тут всё ясно. Пошли в избу.

Доски сельчане прибивали на совесть, но богатыри оторвали их без труда и через разгромленные сени прошли в просторную светлую горницу.

Тут всё было вверх дном. Лавки и сундуки перевернуты, одежка раскидана, посуда побита. На стенах россыпными полосами темнели кровавые брызги, несколько больших пятен бурели и на полу. Рядом с одной такой лужей валялось окровавленное тряпье – верно, тут лежал смертельно раненный Фёдор, хозяин, которому зажимали рану подоспевшие соседи…

Следы борьбы оказались столь очевидны и подробны, что восстановить ход боя Добрыня сумел без труда. Любивший проговаривать всё вслух, когда речь шла о деле, воевода прошелся по горнице.

– Лай собаки и возня у дверей разбудили спящих. Волколак вышиб дверь, стремглав пролетел сени и ворвался внутрь. Первым делом прямо от порога кинулся сюда. – Богатырь кивком указал на большую печь недалеко от входа. С лежанки свисали пропитавшиеся кровью одеяла. – Тут погибла старуха, та, что на печи всё время лежала.

– Акулина, теща хозяйская, – хмуро подсказал Василий, которому вид разгромленной, забрызганной кровью избы изрядно портил и без того не лучшее настроение.

– Так. Светлана, хозяйка, пыталась обороняться ухватом. – Никитич присел, провел пальцем по сломанному древку, затем перевел взгляд на смазанное красно-розовое пятно на побеленном углу печи. – Волколак ее откинул, разбил о край голову… А вот потом…

Он выпрямился, разглядывая центр горницы.

– А потом случился лютый бой – мужики наконец-то опомнились. Один схватился за топор, второй был с дубинкой, третий – с ножом…

Это их не спасло – оборотень раскидал Трухановичей в стороны и растерзал одного за другим. Только с Фёдором долго возился – похоже, хозяин оказался силачом, орудовал топором умело, вот и умудрился чудище ранить. К несчастью, волколака это лишь разъярило… Как ни крути, выходит, что схватка вышла быстротечной.

– С четверть часа с того мига как оборотень перемахнул через забор, – задумчиво подытожил Василий. – Не больше, а скорее меньше.

Внезапное нападение посреди ночи, если его не ждать, кого угодно застигнет врасплох. Трухановичи жили возле леса и, конечно, допускали, что в их дом попробует вломиться дикий зверь. Да только не такой… и потому лежавшие на всякий случай под рукой топор, нож и дубина не спасли.

Добрыня обошел печь, посмотрел на распахнутую дверцу голбца. Сюда и залезла несчастная Ладушка – видать, скатилась с лежанки и спряталась. Спасло ее, что с другой стороны печки хоронилась, а волколак, занятый другими жертвами, девушку просто не заметил.

– На раны бы посмотреть, – нехотя произнес Василий.

Да какое там. Тела похоронили уже.

– Пойдем, спросим, есть ли у них тут знахарь, – решил Добрыня. – Родня подготовить погибших к похоронам не могла, значит, это сделал кто-то другой.

* * *

На выходе со двора их поймал сопливенький мальчишка, который привел с собой Ивана Дубровича – витязь явился сообщить, что посольство готово выехать.

Увлеченные делом богатыри и не заметили, как пролетело время. Пришлось отложить расспросы и возвращаться к колодцу на околице. Не успели Добрыня с Василием отойти от поломанных ворот на десяток шагов, как услышали за спиной стук – торопливые рабатчане под присмотром боярина принялись заново заколачивать проклятый дом.

Вернувшись к отряду, воевода убедился, что все готово, и велел Ивану в пути не задерживаться, направляться прямо в Бряхимов. Глядя на оседающую за спинами соратников пыль, Добрыня хмуро подумал, что на поиски волколака может уйти не день-два, как казалось поначалу, а куда больше. Впрочем, догнать отряд они всяко успеют, главное – здесь побыстрее управиться.

Очень кстати подошел Олех Брониславич, уже без старосты и кузнеца, и Добрыня поспешил спросить про знахаря. Олех покачал головой:

– Нет у нас знахаря. Был древний дед – Трухан, славился на всю округу, умелый, сильный был. По его имени и всю семью Трухановичами величать стали, да только помер он давно. С той поры как-то сами справляемся, если что – в соседние села посылаем…

– А раны Трухановичей кто-нибудь толком рассмотрел? Может, когда тела к погребению готовили?

Боярин поморщился, передернул плечами.

– Я и видел, – нехотя сказал он. – Одним из первых в дом зашел. Акулину волколак выпотрошил прямо на печке. Ваське голову оторвал. Петьке – обе руки, тот мигом кровью истек. Фёдору живот распорол так, что кишки наружу полезли… Но мужик крепкий, день еще продержался… Светлане, – голос Олеха слегка дрогнул, – голову сплющил…

Василий в сердцах сплюнул, а Добрыня хмуро уточнил:

– И собаку тоже разорвал?

– Верно. Ох, запамятовал, как пса-то звали. Здоровенный, злющий был, все его боялись. В позапрошлом году двух волков задавил. Фёдор им гордился очень…

Василий, уже взяв себя в руки, спросил:

– Дом Ладушке достанется?

– Кому же еще? Как оправится, так и решит, что с наследством делать. Я бы сжег, если честно. Плохое место теперь… Бояре, пойдемте, пообедаем. Готово уже всё.

– Вот это дело, – с готовностью откликнулся Василий, который с юности прослыл вечно голодным обжиралой. – Заодно и беседу продолжим.

* * *

Разносолов Олеховых Добрыня не распробовал. Может, они и были хороши, но мысли богатыря занимала чужая беда, что, как частенько случалось, начинала казаться своей.

Судя по тому, что они с Василием успели узнать, средоточием чудовищных событий оказались Трухановичи да пришлый колдун. В том, что чародей тут замешан по уши, Добрыня почти не сомневался. Конечно, в жизни всякое случается, но, если поразмыслить… Слишком много совпадений. Появляется колдун – и у Трухановичей пропадают сын и наемные работники. Потом – уже волколак – убивает у их дочки жениха, а затем и вовсе почти всех вырезает. На случайные убийства не походит. Колдун намеренно истреблял семью, но почему, за что? Надо бы навестить единственную выжившую – Ладушку, но не сейчас, попозже.

Добрыня повернулся к боярину.

– Спасибо за угощение, Олех Брониславич. Понимаю, после сытной еды тяжко мыслями ворочать, да надо нам до конца во всем разобраться. Расскажи, будь добр, что у вас случилось после гибели Трухановичей?

Брониславич вытер руки вышитым полотенцем, цыкнул зубом и мрачно ответил: