Доковыляв до медотсека с отжатой под собственные нужды палатой, Северов, в чём был одет на тот момент, плюхнулся на откидную койку. Нога подламывалась, спина простреливала, ведь регенерация регенерацией, а процедуры никто не отменял. Ему, по-хорошему, ещё сутки бы поваляться под наблюдением медиков, но кто ж даст эти вожделенные двадцать четыре часа? Если Ильин не соврал, вызов на сеанс связи с адмиралом флота Иванцовым может состояться в любой момент. Поморщившись, Богдан собрал непослушное тело в горсть, скинул с себя одежду, и в чём мать родила заполз в теплый пенал медбокса. Вряд ли сверхзанятой адмирал выцыганит из своего сверхплотного графика десять минут на общение с неизвестным тоннельщиком в ближайший час. Пока то да сё, при любом раскладе у ранбольного есть тридцать минут на медицинские процедуры с заменой пластырей синтеплоти. Лёжа на животе, он почувствовал морозную каплю анестетика, упавшую на поясницу, вторая растеклась по бедру. Уколы боли мгновенно прекратились. Чуткие манипуляторы занялись перевязкой и обработкой ран, в левое плечо впилась злая пчела ампулы имунномодулятора, следом кольнул комарик регенускорителя. Всё бы хорошо, кто бы спорил – лекарства архиполезные и архинужные, но последнее невероятно подстёгивает метаболизм. Опять жрать в две лопатки. Скажем так, повышенный аппетит – это побочный эффект препаратов, ускоряющих и так неплохую природную регенерацию. После его применения любая рана на тебе заживает как на собаке, но аппетит просыпается зверский.

Через пятнадцать минут меддроид закончил пытку растекшегося медузой тела, оставив Северова в покое. Собрав себя в кучку после импульсного массажа и выбравшись на свежий воздух, он, не стесняясь камер, протопал в душевую. Освежившись и побрившись, Богдан вытряхнул куцые запасы чистого нательного белья, покрутив в руках которое он отдал предпочтение облегающему костюму с функцией терморегуляции.

Поганый червячок сомнений с утра грыз воспалённый разум начальника строительного участка, то и дело напоминая, что бельишко ещё ого-го как пригодится. Из-за дурного предчувствия он который час кряду не находил себе места. И фрегат осовцев тут совсем ни при чём. Северова терзало что-то неуловимое, заставляющее держать себя в тонусе в ожидании внезапного удара. Что-то сродни позабытому, но недавно вернувшемуся ощущению адреналинового выброса перед боем. Вот ходишь ты пустынными коридорами, а между лопаток чешется не переставая от чужого взгляда, а волосы на затылке шевелятся в такт дыханию невидимого спутника за спиной.

Под воздействием проснувшегося чутья Богдан выбил из Ильина полтора десятка боевых скафандров для себя и служивших в десанте работников из числа штатного состава станции, чем ещё плеснул воды на колесо записного мельника, словно заведённый твердившего, что Северов чистой воды интуит. Старпом долго не соглашался обмундировать залетного гражданского специалиста в компании с десятком и ещё пятёркой «голодных ртов», справедливо мотивируя отказ тем, что боевая экипировка товар штучный и штатный взвод штурмовиков на «Скором» индивидуальные «Хорсы» даже под страхом смерти не отдаст. Богдан кивал, соглашался со старпомом, но продолжал давить, ни на грош не веря в отсутствие у вояк заветной кладовочки с ненужным на первый взгляд хламом. Сам такой был, все ужимки Ильина он видел даже с закрытыми глазами, а тот продолжал упорствовать и набивать себе цену, и когда своеобразный торг достиг пика, Северов показательно изобразил жестом сдачу в плен. Резко потеряв интерес к процессу взаимных уступок и торговле, он скупо поблагодарил Ильина за коньяк и засобирался к себе. По инерции улыбающийся старпом не сразу поверил докладу оперативной группы, посланной на вахтовую станцию за криопеналами с пленными каас и вахтовиками. Перед группой в погонах сработали двери-гильотины, а бархатный женский голос посоветовал возвращаться на «Скорый» не солоно хлебавши.

Спецуре в предельно вежливых и корректных выражениях сообщили, что у трофеев есть законный хозяин и некрасиво разевать роток на чужой вершок. Команды сверху не было, полномочия экипажа «Скорого» никем не подтверждены. Таки строители, гражданская организация и военные им не указ, поэтому в целях соблюдения отчётности, законности и ещё целой кучи форм и справок… В самом деле, не будешь же резать двери на гражданской посудине. Свои не поймут, а чужие подавно.

– Твоя взяла, – зло выплюнул Ильин, считавший «трофеи» тоннельщиков своей законной добычей. – Чего ты хочешь?

– Ничего, – задержался в дверях Богдан. – Мы просто друг друга недопоняли. Как я могу выдвигать какие-то требования и что-то у вас просить? Это абсурд какой-то, согласитесь. Подсудное дело. На что вы меня, товарищ капитан-лейтенант, подбиваете? Считайте, что блоки памяти и пеналы «морозильника» уже у вас на борту. Дело осталось за малым. Меня устроит официальный запрос, товарищ капитан-лейтенант, с утверждённым актом передачи «трофеев». Запрос, согласование, разрешение, – на каждую бумагу или голосрез фреймчита Богдан загибал палец, – акт. Как вы говорите, закон одинаков для всех. Я понимаю, не дурак. Dura lex sed lex. Вы не имеете полномочий передать гражданским специалистам оружие и боевую экипировку, я не могу действовать в разрез с инструкциями и прочими регламентирующими документами. Sapienti sat.

– Ты не говорил про оружие.

– «Вы», товарищ капитан-лейтенант. Я не ослышался? Оружие, какое оружие?! Вы что-то путаете, капитан-лейтенант, – делая шаг в коридор, деланно удивился Богдан, походя взвинтив ставки.

– Постойте, Богдан Михайлович, не горячитесь. Мы же взрослые люди.

– Взрослые люди с погонами на плечах должны понимать, как это сидеть с голой попой против вооружённых до зубов штурмовиков с корветом на закорках, а вы… Заигрались. Привыкли всё получать на халяву, либо как на базаре. Вы можете гарантировать безопасность персонала на выходе из первого кольца и во время перелёта в Провал? Вы можете со стопроцентной уверенностью поручиться, что на станцию в ближайшие двое суток не нападут? Я – нет. И мои люди не поручатся. Пуганые уже, да вы и сами могли оценить местные реалии.

– Хватит, Богдан Михайлович, не давите. Знаете, у вас талант вести переговоры.

Конечно, «Скорый» не БДК, но и на его борту оказался весьма и весьма неплохой выбор специализированной экипировки. Проводив гостя в заветный загашник, Ильин барским жестом махнул рукой, предоставив Северову свободу выбора. Прогулявшись вдоль прозрачных шкафов-пеналов, бывший штурмовик остановился на комбинации германского «Ландскнехта», как основы к российскому экзоскелету «Семаргл» с дополнительной навесной бронёй и вооружением. Ракетный ранец с маневровыми двигателями, гарпунами и лебёдками шёл в комплекте. Главной изюминкой «Семаргла» считался генератор защитного поля. Залп главного калибра или роторного бластера вынесет хлипкую преграду на полраза, испарив железо вместе с «биологической составляющей», но выпущенную в упор очередь из ручного или станкового оружия типа охранных турелей он отразит либо поглотит без особого вреда для пилота и теплообменников костюма. Вторым несомненным плюсом экзоскелета считался механизм аварийной отстыковки скафандра. В узких местах, где громоздкая антропоморфная конструкция лишалась своих преимуществ и подвижности, на волю высаживался скафандр с покрытием из тканой и метапластовой брони. «Ландскнехт» лучше других подходил на эту роль. В зачёт шли лёгкость, продолжительная для данного класса автономность, наличие основного и резервного кибердоков со встроенной системой гиперсна, позволяющей сохранить человеческую жизнь при тяжёлом ранении, но главным достоинством «Ландскнехта» был БИУС[32], который без проблем и дополнительных настроек интегрировался с внешним усилением практически любых марок и производителей. Истребители и корабли немцы создавали так себе, но боевую экипировку они делали выше всяких похвал. Надёжная, удобная, универсальная. Конечно, «Ландскнехт» не «Хорс» и не «Ратибор» или тот же «Шива», да и классом он пониже и пожиже, но задачи у него иные, тем более конструкторское бюро на Ирии нашло всех устроивший выход в лице «Семаргла».