– Я должен, – сурово произнес Полундра. – Я эти проклятые бочки со дна морского поднимал, я теперь обязан их обезвредить. Кроме меня, больше некому. Из-за этих бочек сотни людей уже погибли, могут погибнуть еще больше. Я должен это предотвратить…

Он окончательно укрепил баллоны на спине, подсоединил кислородный шланг. К погружению было все готово.

– Ну давай, удачи тебе! – сказал Вишневецкий, хлопая русского моряка по плечу. – Будь осторожен там, под водой!

Полундра, неуклюже шлепая ластами, направился по круто уходящему вниз к кромке воды пандусу, спокойно и уверенно зашел в черную воду, стал погружаться. Вскоре загорелся от контакта с водой подводный химический фонарь, что старлей держал в руке, его призрачный зеленоватый свет медленно удалялся во мраке затопленных катакомб.

Водолаз-инструктор Ленька Вишневецкий продолжал задумчиво смотреть вслед погрузившемуся Полундре, когда в цех ворвались спецназовцы во главе с агентом Стасевичем.

– Ушел он! – в ярости заорал агент СБ, указывая на четкие отпечатки ласт на покрытом пылью бетонном полу цеха. – Ушел в катакомбы, русская мразь, пся крэв! Что стоите? Стреляйте в него! Стреляйте!!!

Один из спецназовцев нехотя, только чтобы агент Стасевич заткнулся, дал очередь из автомата по зияющей тьмой яме пандуса, пули звонко защелкали по воде и по бетонным стенам.

– Отставить! – скомандовал командир группы. – Это бесполезно.

С пеной на губах Стасевич надвинулся на спокойно стоящего и наблюдающего за происходящим Вишневецкого.

– Это ты его упустил! – зловеще прошипел он. – Ты ему дал акваланг, гидрокостюм. Ты!

Вишневецкий спокойно пожал плечами. Казалось, вид беснующегося агента службы бязьпеки не производит на него ни малейшего впечатления.

– К стенке! – заорал Стасевич. – Расстрелять его на месте!

Однако никто из спецназовцев не пошевелился.

– Предатель родины! Пособник мирового большевизма! Русская мразь! – орал, дрожа от ярости, эсбэшник. – В тюрьме сгною! В подвале запытаю до смерти! Наручники! Увести его!

Один из бойцов спецназа направился было к нему, но Вишневецкий преспокойно отстранил его.

– Руки прочь, панове! – хладнокровно произнес он. – Я гражданин Российской Федерации! Если я арестован, требую поставить об этом в известность российского консула!

Челюсть у Стасевича отвисла.

– Ты… ты… ты… – не помня себя от ярости, лепетал он. – Ты упустил русского! Ты помог ему ускользнуть от нас! Я тебя отдам под суд за пособничество…

– Пособничество еще надо доказать, – спокойно возразил Вишневецкий. – А на суде я скажу, что русский угрожал мне пистолетом. Так что если вы намерены привлекать меня к суду, обращайтесь к российскому консулу, поскольку я гражданин России.

Вишневецкий умолк, преспокойно поднял с пола водолазное снаряжение и, более ни на кого не глядя, направился к выходу из цеха. Никто из бойцов спецназа не удерживал его.

Вода в затопленном подземелье оказалась не особенно прозрачной, но свет химического фонаря позволял видеть метров на пять вокруг себя, даже и это было здорово. Дойдя до подземного зала, Полундра остановился, стал осматривать уходящие в разные стороны подводные галереи, затопленные и, вероятно, уже окислившиеся электрические кабели, мотки бесполезной арматуры. В подземелье плавали человеческие трупы, нелепая, времен Второй мировой войны униформа, свастики, распухшие от воды мертвые лица. Глаза утопленников были широко раскрыты, и смертный ужас запечатлелся в них. Полундра старался не смотреть в эти глаза, понимая, что они долго еще будут вспоминаться ему.

Однако стоял вопрос: какую галерею выбрать для начала поисков? Этот Ленька Вишневецкий был прав: пропадешь здесь ни за грош, а ничего не найдешь. Воздух в баллонах не беспредельный, а по этому лабиринту подземных коридоров можно плутать всю жизнь и никуда не выйти. И теракт предотвратить не удастся, и сам погибнешь…

В свете химического фонаря Полундра внимательно осмотрел каждый из входов расходящихся в разные стороны галерей и наконец обнаружил одну, в которую не только уходило больше всего электрических кабелей, но и под потолком висели перегоревшие теперь лампочки. Такого не было больше ни в одной галерее. Полундра решил, что разумнее всего начать исследование катакомб именно с нее. Лампы под потолком означали, что эта галерея посещалась чаще других, и там, в конце, наверняка содержится что-то интересное.

Работая ластами, Полундра поплыл по этому коридору, заглядывая в каждое ответвление и убеждаясь, что хотя электрический кабель уходит туда, однако лампочек под потолком нет. Добравшись до конца этого коридора и не обнаружив ничего, кроме прорубленной в стене дыры, Полундра почувствовал себя разочарованным и хотел уж было повернуть обратно. Однако он заметил, что и в эту дыру также уходит электрический кабель, поэтому решил для очистки совести заглянуть и туда.

Старлей был очень удивлен, обнаружив, что лампочки висят и в этом, совсем уж заброшенном на вид коридоре. Однако в то же время он почувствовал, что это уже не просто так. Эти лампочки определенно вели к чему-то очень важному. Следуя за электрическим кабелем, Полундра без труда добрался до конца коридора, где на потолке находился люк ливневой канализации. Сверху из люка падал вниз, в каменный мешок подземного коридора, серый свет, мерно мигающая в толще воды красная лампочка придавала ему жуткий кровавый отблеск. В свете своего химического фонаря Полундра осмотрел три бочки, узнал в них те самые ипритовые, что сам поднял с затонувшей баржи. А в мигающем красной лампочкой устройстве он без труда опознал находящийся на боевом взводе дистанционный взрыватель. Глубокий вздох вырвался из груди Полундры, образовав вокруг него мириады воздушных пузырьков. Старлей Павлов испытал огромное облегчение: он нашел именно то, что искал.

Вообще-то Рудольф Майшбергер не любил телевизор, практически не смотрел его, заявляя, что эта штуковина слишком быстро утомляет его, вызывает головную боль. Однако теперь он приказал прислуге его загородной виллы принести стоящий обычно в гостиной телевизор к себе в кабинет, к нему никого не пускать, ничем не беспокоить, и лучше всего всем вовсе убираться из дома. Сегодня ему никто не нужен и ничего не понадобится. Вообще-то Рудольф Майшбергер очень не любил оставаться дома один. Но теперь у него были веские основания побыть без лишних свидетелей.

По телевизору показывали прямую трансляцию из Гданьского порта, куда как раз возвращались военные корабли с совместных российско-натовских маневров «Партнерство во имя мира». Нахмурив свои косматые седые брови, старый фашист смотрел на телеэкран, где как раз показывали, как в акваторию Гданьского порта один за другим входят корабли Четвертого флота США.

Время от времени камеры показывали предпортовую площадь, целиком заполненную людьми, стоящие на ней трибуны для отцов города, журналистов. В этот момент сумрачное лицо Майшбергера расплылось в неожиданно мрачной усмешке. Его мобильный телефон лежал рядом на столе, на расстоянии вытянутой руки, однако старый фашист даже не смотрел на него, будто забыл о его существовании.