— Не верь им, Сема! Ни один врач не может сбрехать верно, кому жить, а кто сдохнет! То, как на духу, сказываю тебе! У нас в Березняках всю жизнь сивуху гнали. Пили ее поголовно. И ништяк. А вот казенной водкой травились насмерть. Но то деревенский люд. Бомжи от денатурату не дохнут. Вот поди-ка ты к Марии, у ней двое детей. Чистые, непорочные покуда. Нехай в банку малую нужду справят. Этим свово бомжа напои. Всего три раза. И будет жить. Покуда глотать умеет и обратно с него не прет, есть шанец. Не теряй время впустую!

Костин позвал Жору. Вместе они напоили мочой Богдана. Тот матерился. Но вырваться не мог. Не было сил.

Участковый велел бомжам спать в эту ночь на чердаке. Все боялся, что похмелят они Богдана еще какой-нибудь гадостью и тогда он и впрямь помрет.

К ночи заставили бомжа выпить козьего молока, пару сырых яиц.

— Ежели не сблюнет, выживет! — говорил Федот.

Нет, Богдана не рвало. Но он часто терял сознание,

впадал в полузабытье. Его тормошили. Не давали долго спать.

К полуночи бомж застонал от боли, как и предупреждал врач. Участковый сделал ему укол. И вскоре мужик успокоился.

— Слушай, Жор, это ты привел участкового? — спросил внезапно Казанцева.

— Я! А что? Он помогает тебе выжить!

— Вижу! Но зачем? Кому нужна моя жизнь теперь? Одним бродягой на земле станет меньше. К чему мне выживать? Для кого? — хрипел Богдан, глядя в упор на обоих.

— Для себя! — оборвал его Жора.

— Себе давно не нужен. А тем, для кого жил, и подавно — на хрен сдался. Сдохну, только обрадую. Покуда я жив, они меня ненавидят. Пусть хоть мертвого не клянут и простят. Доставьте им эту радость! — попросил тихо, улыбаясь кому-то невидимому, далекому.

— Дурак! Не шибко ль много они хотят? А не лопнут у них задницы от такого довольства? Уж не о бабах ли ты завелся? Только они горазды радоваться мужичьей смерти! — возмутился Жора.

— Они не просто бабы! Это — мои жена и дочь. Я сам виноват. Но теперь уж поздно. Ничего не вернуть, не исправить. Они не виноваты. Они самые лучшие на земле.

— Чего ж ушел от них? — усмехнулся Жора.

— В тупике очутился! Ты знаешь, что это? Когда дальше идти некуда. Такое даже скот понимал. Быка загоняешь в тупик, он враз соображает — тут ему конец и дергаться нет смысла. Стоит тихо. Ждет последний миг — свою смерть. Знает, от нее не выскочит. Неужели я глупей скотины?

— Ты мужик! Если и ошибся, живой исправить может! — встрял участковый.

— А ты, легавый, заглохни!

— Не хами, Богдан! Не плюй в руки помощи! Он многое для тебя сделал! Не смей брехать на него! Уважать перестану! Он никому из нас не сделал ничего плохого!

— Попробовал бы! Мы тоже не пальцем деланы… Живо шею набок свернуть смогем. Потому и не трогали, что не мешал нам…

— А где твои живут? — перебил Жора.

— Ты это о ком?

— О жене и дочке!

— Зачем они тебе? — удивился Богдан.

— Мне не нужны. Это точно. А вот тебе…

— Нет, они откажутся меня хоронить.

— И правильно! Ты им живой нужен! — снова вмешался участковый.

— Что б ты в этом понимал? Да если был бы нужен, давно бы разыскали и воротили в дом. Но не ко двору я им пришелся. Влез с сучьим рылом в мясной ряд. И ухватить-то добро — ухватил, да не оценил.

— О чем ты? — не понял Жора.

— Да все о том, что не по себе дерево срубил. Взял не ровню себе. Но как иначе, если любил ее одну. Никого

больше. Она для меня стала светом в окне. Откажись она, я не задумываясь наложил бы на себя руки, — признался бомж.

Участковый поморщился, услышав такие откровения, и тихо, молча пожалел бомжа.

— Да не брежу я! Не щупай лоб! — возмутился Богдан и откинул руку Казанцева. — Ты думаешь, я так и родился на бойне в дерьме и крови? Хрен! Я после армии поступил в политехнический и на третьем курсе познакомился с нею. Она уже заканчивала свой архитектурный. Мне казалось, лучше ее на свете нет. Через полгода, когда она защитила диплом, мы поженились.

Мне бы, дураку, выбить комнатуху в общежитии. А я поддался на уговоры жены и пошел жить к теще. Ты когда-нибудь жил с тещей? — повернулся к Жоре, тот отрицательно качал головой. — Значит, еще не знаешь, что такое ад на земле! Уже через месяц она стала вонять, мол, иждивенца взяли на шею. Всякий кусок хлеба считала, каждую копейку, потраченную на меня. Я по вечерам подряжался в грузчики, чтобы хоть что-то в дом принести. Жена плакала, просила не обращать внимания на тещу, а та все больше борзела.

Ну, вот. Как-то раз в выходной, жена уже была беременна, отдыхаем мы дома. Я задремал на диване в зале. Жена с тещей на кухне возились. И тут я сквозь дрему слышу, как теща зудит: «Кого в семью привела — босяка, голодранца, невоспитанного хама? Из-за него наши друзья дом забыли! А ведь они интеллигентные люди! На кого променяла свой круг? Он не только нас, себя прокормить не может. Как не стыдно ему за стол лезть, садиться рядом с нами? Столько воздыхателей имела, а за кого замуж вышла? Его стыдно людям показать. Даже правильно есть не умеет. Не знает, что делать с десертным ножом! Использует вместо зубочистки! Срам! В какой пещере ты его откопала?»

Я молча встал. Какой там сон и отдых? Вышел из дома, чтобы немного успокоиться и не сорваться, не набить теще морду. Иду по улице, глядь — доска объявлений. Нужны бойцы на бойню. И заработок указан. Такой, что я раздумывать не стал. Понял, в такой атмосфере не доживу до диплома. Взвесил, что важнее — образование или семья? Последнее перевесило. Тем более ребенка ждали. На следующий день бегом помчался на мясокомбинат. Меня тут же взяли, без вопросов…

— А жена как отнеслась к этому? — спросил участковый.

— Я сказал, что слышал тещины слова. Жена покраснела. Она всегда защищала меня перед матерью. Тут даже заплакала. Все уговаривала закончить институт. Но как? Два года — не шутки. Я предложил ей уйти в общежитие. Но жена напомнила о ребенке: «Выйду из декретного отпуска, с кем малыша оставлю? В ясли? Он там из болезней не вылезет. А дома мама присмотрит. Ты не обращай на нее внимания, рожу дитя, мать и к тебе изменится, потеплеет. Поймет, что у нас семья навсегда».

Ну, и я на своем настоял, ушел на бойню. Заколачивал очень хорошо. Домой всегда приносил самое лучшее мясо. Теща уже не смотрела, что и сколько положила мне в тарелку жена. Но за один стол со мной не садилась. Отдельно ела.

— Ну и хрен бы с ней! — не выдержал участковый.

— Я тоже так решил. К тому же жена вскоре родила дочку.

— А институт? Ты бросил его? — изумился Жора.

— Конечно! Ведь работал в две смены! — закашлялся Богдан. Изо рта потекла струйка крови. Участковый забеспокоился, заварил еще зверобоя.