разлился колокольный перезвон. Это в соседнем храме закончилась служба.

— Вот оно! — вскричал Дима и стрелой полетел в церковь Рождества Христова.

На крыльце храма толпился народ. Спорили два мужчины, зеваки же наслаждались бесплатным представлением. Дима хотел пройти дальше, но увидев лампасы на штанах одного из спорщиков, как ученик казачьего класса машинально притормозил.

— Кто ты? Исконный вологодский казак? Да отродясь тут таковых не было!

— По-твоему тута четыре сотни лет для рода мало, что бы зваться «исконным»?

— Поделись, откудась столько набежало?

— А тебе скажу. Со Смутного времени казаки расселились по Вологодчине!

— Что? Казаки выше Поволжья никогда не поднимались! Откуда им тут быть?! Совсем сбрендил, что ли?

— Историю учить надо не по интернету! Львиная доля всего южного казачества от новгородских ушкуйников произошла!

— Вразумил! Одним словом — разбойники!

Дима захотел чем-нибудь бросить в этих двоих, чтобы разогнать и прекратить глупый спор. Он обернулся и налетел на Милу.

— Ты только послушай!

— Слышала. Ты не тем занят, — попробовала урезонить Мила, но Дима не унимался, и тогда Наузова монотонным голосом нудного учителя подвела черту, обратившись к здравому смыслу Дроздова, — если посмотреть на роли, которые выпадают людям, то среди них не все труженики типа поваров, торговцев, кузнецов, знахарей и так далее по списку древнейших профессий. Есть те, кто кроме как воевать, ничего больше не умеет. И что им делать в мирное время, когда нельзя податься к князю, чтоб записаться в дружину? Одни грабят, а другие охраняют. Новгородских пиратов называли ушкуйниками. Чего ты так всполошился?

Дроздов опешил.

— Точно. В истории же со времён античности полно примеров. У немцев — каперы, у англичан — приватиры, у французов — корсары. Все эти морские разбойники грабили торговые суда с разрешения воюющих королей. Нападали на их неприятелей, в обмен на то, что могли ремонтировать корабли, пополнять провизию и честно сбывать краденное. Надо же, и почему я с этого угла не посмотрел? Хотя встречался и с такой странной версией, что казаки пошли от наёмных воинов из распавшейся орды Чингисхана, потому что казачьи законы в нескольких пунктах сходятся с Ясы, которую установил хан, — он стал загибать пальцы, — ну, там подчиняться уставной дисциплине, не быть предателем, не лжесвидетельствовать, уважать все вероисповедания, почитать старших и так далее.

— Так тем более. Всё понятно. К казакам, выбранных государем для несения службы, примыкали самые разные люди, которые либо промышляли разбоем, либо защищали от набегов. Теперь ты готов меня слушать?

— А? Что? — Дроздов запнулся, на миг «завис» и смирно кивнул, — да.

Наузова сделалась сама не своя. Её смятение вызвало в Диме не шуточную тревогу. Мила с горечью произнесла:

— Ты хочешь украсть у святых отцов?! Позарился на церковную утварь? Остановись!

Юного волхва затрясло:

— Я хотел… Я не хотел… Это же для благого дела…

— Не греховными делами добро творят.

Диме стало стыдно. Он чуть не опозорился перед Милой. Он виновато прикрыл глаза ладонью и безысходно произнёс:

— А как же Катя и Петя?

— Разберёмся. Должен быть другой путь…, — начала утешать Наузова, и приглушённо пискнула.

Юный волхв взглянул на неё и похолодел от ужаса. Самодовольный Прокул сжимал Милу.

— Какие прекрасные греховные намеренья, — заскрежетал старик, — если бы не они, я бы ещё долго вас выслеживал, ты отъявленный молодец, — он плутовски расхохотался, харкнул и ехидно вымолвил, — что ты её слушаешь? Иди! Ты же мужчина! Соверши, что задумал!

— Нет! Я не буду красть! — выкрикнул Дима и шагнул вперёд.

— Как суров! — издевательски восхитился Прокул, он мерзко рассмеялся и зловеще прошептал, — мне нужен ты и осколок Коркулум. По доброй воле. Без выкрутасов. Даю время подумать.

От шока Диму словно пригвоздило к паперти. Он не успел ничего сказать, старик исчез вместе с Наузовой.

Глава 37

Диму уже не интересовали аргументы и доводы спорщиков. Хохот ротозеев и людской гомон превратился в белый шум. На душе сделалось жутко паршиво. В голове словно поселился непроглядный туман, уши заложило, руки безвольно повисли. Скверное состояние нарастало с геометрической прогрессией. Только одно сейчас заботило — он слышал, как скорбно рыдает его сердце от токсичной боли разлуки, но противоядие отсутствовало. План как вернуть Милу никак не приходил на ум. Невидящим взором, Дима окинул округу и упёрся взглядом в мистера Далтона и сироток. Катя и Петя, прижавшись, друг к дружке стояли около дома-музея Кускова. Рядом с ними, щёлкая фотоаппаратами, топталась новая группа туристов. Дима встрепенулся. Состояние, замешанное на бессилии и раздражении после похищения Наузовой, точно фильм на экране по приказу пульта встало на паузу. Бесприютные горемыки пробудили его юношеский пыл и подтолкнули к активным действиям.

«Хотя бы их я должен защитить» — принял решение юный волхв и стремглав бросился к музею.

Омелия не ленилась, она борзо упорствовала, успела разобрать весь потолок в центральной комнате. Дима прищурился, лихо, размышляя над тем каким образом раз и навсегда изгнать из Тотьмы эту наглую дамочку, да так, чтобы к детям претензий не было. И тут его озарила идея. Дроздов распахнул окна и принялся крушить всё, что было внутри. Как сын историка, он это делал бережно, чтобы ни один экспонат не пострадал. Вещи летали, пикируя миссис Далтон. Атака произвела должное впечатление: Омелия визжала, как ужаленная, но сдаваться пока не собиралась. Она вооружилась курительной трубкой индейцев и отмахивалась ей как рапирой.

— Кыш! Кыш! Проклятый домовой! Отдавай мой клад! Я всё равно его найду!

На воинственные возгласы сбежались люди. Будто стаей цикад застрекотали фотокамеры, бесконечные вспышки которых высветили вопиющий беспорядок в музейном помещении, где сумасбродная женщина, вытворяя клоунадные пируэты, чинила вокруг себя сущий хаос. Неизвестно сколько бы ещё это продолжалось, остановил беспредел паренёк экскурсовод. Он вызвал дежурное на такой казус подкрепление: широкоплечие тотьмичи насильно вывели разбушевавшуюся посетительницу. Дэвид моментально спасовал: тучный мужчина выглядел перед русскими богатырями неповоротливым тюленем. Мистер Далтон снова охладел к окружающему миру и уткнулся в мобильник. Юрец обнял картавого коллегу и восторженно шептал ему на ухо:

— Не спеши, разгонять, пусть побольше нафоткают. Вот это рекламище! Во всех соцсетях будет! Интернет просто взорвётся! Да на наших призраков и домовых со всей страны съедутся! От клиентов отбоя не будет! Озолотимся!

Прибыли полицейские. Всех задержали до выяснения обстоятельств. Протокольные шаги юный волхв отслеживать не стал. Он побрёл в церковь. Там его встретил привычный запах ладана. Дима встал подле резного иконостаса. Молитва сначала не шла, по-прежнему давил стыд, и Дроздов потупил взор от святых ликов. «Бог есть любовь. Милосердие