Перед тем как скрыться в низком, но густо разросшемся кустарнике и среди редких деревьев, Амир на секунду задержался, оглянувшись в сторону села, где какое-то время еще слышалась стрельба, а потом звук разом оборвался еле слышным хлопком — это был снайперский выстрел.

И наступила тишина.

Он не видел, что произошло, но чувствовал, что с Игорем все в порядке, и губы его растянулись в легкой улыбке.

— Амир! — нервно бросил Сулиман. — Что ты там встал? Село не спасти. Сейчас нужно выбираться отсюда. А если будем терять время — ничего не получится.

Зачем он сейчас спасает жизнь Сулиману, которого должен убить? Для чего уводит его в безопасное место? Амир не мог объяснить. И кто он: Амир Загоев или Сергей Разумовский? Не слился ли он настолько с придуманным человеком, что потерял истинную сущность, свою настоящую жизнь?

«Кто ты такой? — спросил голос Разума. — Что ты должен сделать?»

«Спасти Зулю, — ответил Амир-Сергей сам себе, — уберечь любовь».

Разум ничего больше не сказал. Он ушел, как поступал всегда, когда появлялись чувства.

— Амир! — Сулиман дернул того за рукав. — Чего ты встал?

— Merde! — выругался Амир.

И они продолжили движение в глубь леса.

* * *

Кровь сочилась из огнестрельной раны на ноге, которую получил Смирнитский, погнавшийся за Сулиманом Гагкаевым. Когда раздался выстрел, полковник моментально упал на землю и перекатился, спрятавшись за толстым стволом многовековой сосны, уходившей макушкой под самое небо.

«Трезвый рассудок!» — ругал себя Смирнитский.

Хотя ранен он был в ногу, он ни разу не пожалел, что надел бронежилет.

В боковом кармане была индивидуальная аптечка. Смирнитский ножом разрезал штанину, оголив ногу. Вата впитала растекшуюся кровь, полковник антисептиком обработал рану и перебинтовал. В течение операции Смирнитский периодически пригибался к земле, уклоняясь от автоматных очередей, которые высекали из ствола защищавшей его сосны фонтаны щепок.

— Потерпи дружок, — обратился Смирнитский к невольному «защитнику», — скоро все закончится. Сулиман! — крикнул он, обращаясь к Гагкаеву. — Ты слышишь меня, Сулиман?

Ответ последовал не сразу.

— Чего ты хочешь, полковник? — прозвучало откуда-то, но голос принадлежал не Сулиману.

Редкая очередь выбила из ствола дерева очередную порцию щепок. Смирнитский инстинктивно пригнулся.

— Амир? — с издевкой спросил он. — Это ты, Гагкаевский прихвостень?

Лицо Амира исказилось яростью.

— Полковник, — нарочито спокойно начал Амир, желая показать, что слова Смирнитского его не задели, — ты ранен, безоружен, ситуация, мягко говоря, не в твою пользу.

— Я зубами разорву ваши глотки! — бросил в ответ Смирнитский.

— Не смеши, — засмеялся Амир, — я предлагаю тебе сделку.

— Какую?

Смирнитский тянул время, пока не сомкнется внешнее кольцо и группа не начнет прочесывать местность, словно охотясь на волков, загоняя этих тварей в расставленные капканы.

— Я знаю, что скоро группа будет здесь, это вопрос времени, у нас осталось мало времени, может, минут пять, максимум десять.

«Проницателен!»

— К тому же, — говорил Амир, — если я еще промедлю, не смогу проскользнуть через оцепление.

— И что? — спросил Смирнитский.

— Дай уйти! — бросил Амир. — И ты останешься жив.

Смирнитский на такую сделку никогда не согласится. Даже при смерти, истекая кровью, он из последних сил будет цепляться за жизнь, чтобы только ноги бандитов не топтали землю.

— Эй, Амир, — сказал Смирнитский, — ты считаешь, что ситуация не в мою пользу, так?

— Пока еще да! Но этого времени вполне хватит, чтобы убить тебя.

— Так иди и убей! — Смирнитский оперся о ствол дерева, которое служило укрытием, и попробовал встать на ноги.

Тогда совсем рядом раздался голос Сулимана, с остервенением процедившего сквозь зубы:

— Как скажешь, собака!

Полсекунды: взведен курок…

Секунда: и палец начал спускать крючок…

Еще полсекунды: закрыв глаза, Смирнитский приготовился к смерти, отчетливо услышав щелчок…

Две секунды: прогремел выстрел.

Смирнитский обернулся: Сулиман Гагкаев, словно мешок картошки, завалился назад и рухнул на землю.

«Вот как, оказывается, просто сделать выбор», — пробубнил Разум Сергея.

— Полковник, — обратился к Смирнитскому стоявший рядом Амир, — не трогай.

Дернувшийся за выпавшим пистолетом Гагкаева Смирнитский замер.

— Подымайся, — скомандовал Амир, — отойди от тела.

— Ты! — недоумевал Смирнитский. — Убил дядю. Так вы делаете дела: продаете ради того, чтобы выторговать себе жизнь?

— Мало времени, чтобы объяснять сложившуюся ситуацию, — равнодушно произнес Амир, держа Смирнитского на прицеле, — да и не могу я.

— Попробуй, сукин ты сын! — огрызнулся Смирнитский.

— Поверь, полковник, если бы я хотел убить, — говорил Амир, — то давно бы убил и не терял времени даром. Мне нужно, чтобы ты передал своим командирам вот это. — Амир снял с шеи жетон с личным номером и бросил под ноги Смирнитскому.

— Что это? — подняв с земли жетон и убрав его во внешний нагрудный карман камуфляжа, спросил полковник.

— Личный номер, полковник. Мой личный номер.

— Черта с два, Амир!

— Я не Ами…

Собрав последние силы, Смирнитский бросил нож, который все это время держал в рукаве. В свете солнечных лучей лезвие рассыпалось миллионами ярких искр.

«Вот и все!» — пронеслось в голове Сереги, когда десять сантиметров холодной стали вошли в плоть, как в масло, чуть ниже сердца.

— Н-Е-Е-Е-Е-Т! — разнесся эхом полный боли и отчаяния крик Игоря Кириллова.

— Черт! — пробормотал Смирнитский, когда две пули — бронебойные — прошили насквозь бронежилет, разнеся по телу острую боль.

Сергей Разумовский не хотел, просто физика тела сработала. Мелкая дрожь отдалась в руках, спазм сдавил тело, и прогремело два выстрела.

Близ с. Даттах, через несколько часов после боя Кряхтя, Игорь Кириллов взвалил грузное тело начальника 3-го отдела Службы БТ чеченского Управления полковника Анатолия Ивановича Смирнитского на плечи и потащил к пункту сбора и эвакуации. Где конкретно, в зависимости от нынешнего положения, находился пункт эвакуации, Игорь представлял слабо, он ориентировался лишь на свою интуицию. Осмотревшись, он выбрал едва видневшуюся сквозь густую растительность сопку в полукилометре и, спотыкаясь на камнях горной дороги, что уходила вверх, потащил грузное тело полковника.