В те дни пассажиры трамвая могли стоять рядом с вагоновожатым. Помню, однажды в жаркий день я стояла на передней площадке, облокотясь на перила и наслаждаясь ветерком. Рядом со мной была одна из этих поразительных дам, цвет ее платья прямо-таки резал глаза. Рядом с трамваем появился грузовик с американскими солдатами. Моя попутчица встрепенулась и, грубо оттолкнув меня, принялась подмигивать и делать зазывные жесты в сторону дома. Солдаты восторженно реагировали на нее. Я решила, что у нее дурные манеры, и, вернувшись домой, рассказала о ее поведении, но по какой-то причине все развеселились.

Хоть кое-что о жизни я уже знала, дом этот оставался для меня загадкой. Я воображала, что там было что-то вроде клуба, где, может быть, танцуют и как-то развлекаются. Какого рода были эти развлечения, я узнала гораздо позже.

В то лето случилось много событий, в том числе — большой парад. На Соборной площади были выстроены войска. Состоялся короткий молебен, а за ним — традиционная церемония поднесения хлеба-соли. Затем все виды войсковых соединений прошли маршем по главному проспекту.

Тут были все. И наши — белая русская гвардия с трехцветными кокардами на фуражках, и британские войска, в том числе полки Грин Говард, Королевский Шотландский и морская пехота в белых шлемах. Прошли французы, за ними американцы и их морская пехота, потом — загорелые сербы в серых мундирах и небольшая группа итальянцев в живописных шлемах, украшенных перьями. Оркестры играли бодрые марши, музыка затихала и снова приближалась по мере прохождения частей.

День был жаркий, душный, солнце палило нещадно. Солдаты маршировали по раскаленной булыжной мостовой между двумя стенками зрителей, толпившихся на тротуарах. Помню, как, пританцовывая на ходу, я спешила за толстым тамбурмажором в накинутой на мундир леопардовой шкуре. Не обращая внимания на изнуряющую жару, он стоически бил в барабан и, без сомнения, мечтал о той минуте, когда все это будет позади. По его лицу струился пот.

Британцы организовали в городе группы девочек-гайдов и мальчиков-скаутов. Это интересное новшество было встречено с энтузиазмом. Я и другие девочки сразу записались. Нас разделили на патрули. Из старших девочек выбрали руководителей. Каждый патруль имел название какого-нибудь дикого животного. Название и цветная петличка с изображением животного пришивались на погончики нашей формы. Наш патруль назывался «Бобр». Мы должны были носить гимнастерки цвета хаки и синие юбки. Форму нам кое-как удалось найти, но достать плоские береты оказалось трудно. Помогли канадцы, обеспечив нас своими шапками, которые мы носили, закрепляя кожаными ремешками под подбородком. Всем полагалось иметь небольшой знак с изображением русского трехцветного флага, который пришивали на груди. Знак делали из ленточек, но у меня на этот случай была брошь с русским флагом из цветной эмали на золоте, которую отец подарил маме после обручения.

Под предводительством английской леди в синей униформе британских скаутов мы прошли начальную подготовку — тренировались, делали добрые дела и так далее. Состоялся даже слет, который инспектировал сам генерал Айронсайд. Высокий, импозантный, немного высокомерный, он проследовал вдоль длинного строя девочек и мальчиков, стоящих по стойке смирно. Время от времени он останавливался и говорил кому-нибудь несколько слов на ломаном русском языке. Рядом с ним шел русский генерал Миллер, спокойный, полный достоинства человек, внешне проигрывавший рядом с высоким спутником.

Мы жгли костры, варили бобы с колбасой, пекли что-то вроде блинов, которые казались нам тем вкуснее, чем больше подгорали. Разбили палатки и установили большой экран, на котором показывали вестерн о краснокожих индейцах, преследующих почтовую карету и снимающих скальпы с несчастных пассажиров. Фильм, который все смотрели с большим интересом, на меня произвел неприятное впечатление. Я наивно думала, какие мы счастливые, что живем так далеко от этой Америки.

Слет продолжался далеко за полночь. Мама, Марга и Фрэнк, а с ними Юра и Марина приходили в начале вечера посмотреть на веселье. Наконец палатки были собраны, костры погашены. Уставшие скауты и гайды после счастливого дня разошлись по домам.

В тот год лето было необычайно жарким. Лист в саду не шелохнется, ветерок не потревожит застывшую гладь пруда, а сама Двина как лента вороненой стали, ни одной морщинки.

Мы, дети, проводили много времени у реки. Вода прохладная и ласковая, как шелк. Молодые матери приходят с младенцами. Малыши повизгивают от восторга, когда их осторожно опускают в воду. Купальщики чаще всего толпились напротив нашего дома, потому что в других местах купаться было неудобно из-за пристаней, причалов и движения судов.

На юге России, безусловно, существовали модные курорты, где люди носили купальные костюмы. А у нас о таких вещах и не слыхивали. Как и в деревнях, женщины приходили на свое привычное место, раздевались, входили не спеша в воду, немного плавали, выходили и обсыхали, болтая между собой, и, насплетничавшись вдоволь, уходили. Нечего и говорить, что мои бабушка и мама никогда не бывали здесь, хотя Марина иногда присоединялась к нам, а Марга любила приходить поутру, когда вокруг еще никого не было.

Этот обычай, старый как мир, как сам город, существовал, и никто не придавал ему особого значения. Гулявшие по бульвару местные мужчины никогда не глядели в сторону купающихся, чего не скажешь об иностранных солдатах. Они толкались, каждый старался пробраться поближе к перилам, чтобы лучше видеть, и не скрывали восторга при виде такого количества дам, купавшихся нагишом. Сначала женщины терпеливо сносили это вторжение в их мир, но солдат становилось все больше, и однажды купальщицы возмутились.

В один из жарких дней, когда я купалась вместе со всеми под взглядами многочисленных зрителей, чьи замечания в наш адрес легко можно себе представить, женщины пришли в ярость. Потрясая кулаками, они начали кричать на зрителей — все, кроме одной плотного сложения девицы, оказавшейся весьма снисходительной. «О чем вы? — сказала она. — Эти бедолаги так далеко от дома, от своих жен и невест. Да и что убудет, если вы доставите им удовольствие?». С этими словами она повернулась лицом к солдатам и широко раскинула руки: «Глядите, смотрите сколько влезет, если это в радость!». Одобрительные крики, громкий свист и аплодисменты еще больше разъярили женщин, и, столкнув нахалку в реку, они отправились к властям.

На следующий день на берегу появился караульный. Он получил приказ стоять здесь спиной к реке. Любому, кто пытался задержаться, он строго командовал проходить дальше.

Как-то вскоре после этого инцидента мама сидела на балконе со своей ближайшей подругой Лидочкой, дочерью дяди Вани. Они весело болтали о том о сем, как вдруг заметили двух верховых. Те оказались британскими офицерами. Щеголи спешились, привязали лошадей к фонарному столбу и двинулись к парапету набережной. «Посмотрим на купающихся русских красоток», — услышала мама слова одного из них. Она встала и громко крикнула по-английски: «Не заплывай далеко, Ина». Это произвело волшебный эффект: «Боже, Фредди, здесь англичанка». И они торопливо сели на лошадей и ускакали.