— Не сильно на меня обижаешься? — спросил виновато Миша. — Все бывает в жизни, а за вчерашнее — забудь! Узнает Блювштейн, даст кое-кому пару пинков под зад. А ты запомни: все договоренности с Семеном остаются в силе, с ним не шути.

— С вами опасно связываться, — на всякий случай проговорил я, — толкуете о деле, а сами ножи точите.

— Дурные головы! — отмахнулся Миша. — Ищут дополнительные приключения на свои задницы. Нашли, с кем связываться: с Василаке, с Блювштейном. Кстати, наш хитрый еврей, он у них член правительства, на тебя очень надеется. Ну, будь здоров! Привет родине!

— А конкретно, какому городу?

— Переживешь! — озорно улыбнулся Миша.

— Дылда! — нетерпеливо позвал меня Василаке, — время поджимает. Поехали! — Вещички мои уже лежали в багажнике. Я сел сзади. Машина резко взяла с места.

— Ну, все твои желания я исполнил?

— Есть еще одно, — я набрался наглости, — давай заскочим к Ольге Михайловне, — хочу попрощаться.

— А где она живет? — спросил Василаке, явно разыгрывая меня.

— Наверное, в районе больнице, она ведь медсестра.

— Точно, медсестра, — хохотнул Василаке, — уж не влюбился ли и ты в нашу красавицу?

Я промолчал. Да и что я мог ему сказать, мол, втюрился без памяти, как мальчишка. Смешно. И грустно. Как-то заведено у нас: права на высокие чувства отданы на откуп молодым, а тем, кому за… остается одно: ждать конца. О, если бы можно было раскрыть душу, я, наверное, запел бы серенаду в честь этой дамы, пошел бы на все, помани только пальцем, но… Мечты, мечты, где ваша сладость? Вы все прошли, осталась гадость!

— Заехать не трудно, — Василаке взглянул на часы, — не опоздаем ли на самолет? — Махнул рукой, мол, что с тобой сделаешь, старый друг. — Ровно на пять минут! — Василаке наклонился к водителю и, видимо, назвал адрес. И вскоре автомашина притормозила возле подъезда, увитого розами.

— Приехали! Вылезай!

— Вася, ты зачем меня сюда привез? — я оторопел, взглянув на старинное здание — по всему фасаду из стен здания, похожего на замок, выпирали прямоугольные, замшелые каменья, а в двух-трех местах я разглядел узкие бойницы. Справа от подъезда тянулась аллея алых роз. — Я хотел увидеть Ольгу Михайловну, а ты…

— Она здесь и живет! — на губах Василаке играла довольная улыбка. — Ты, кажется, боготворишь ее, слыхал, называешь, принцессой, а принцессы живут в фамильных замках.

Сердце екнуло в груди. Смеется Василаке надо мной или нет? Я никому не говорил, что Ольга — принцесса, зато постоянно думал об этом.

— Сейчас я прикажу слуге доложить о нашем прибытии! — Василаке махнул рукой. На лице слуги сияло такое подобострастие, что меня замутило. Слуга внимательно выслушал моего хозяина и что-то ответил. Василаке сел в машину. Я последовал за ним. — Не повезло тебе, Дылда, — сказал он, — Ольга Михайловна срочно, по делам службы вылетела в Брюссель. Час назад…

Мы успели точно к моменту посадки в самолет. На Кипре, оказывается, нет такого понятия, как опоздание или отмена рейса, или, еще хуже, нехватка авиабилетов. Мы минули зал ожидания и перед дверью, через которую пассажиры выходят к самолету, остановились. Пришла пора прощаться. И Василаке вновь удивил меня. Передо мной вновь, как и тридцать лет назад, стоял отзывчивый, готовый к услугам Вася-грек. Он обнял меня, расцеловал по-русски.

— Ну, все! Иди, иди! Буду ждать тебя на Кипре! — ненароком смахнул слезу.

— А если я приеду без фамильного алмаза?

— Отдам тебя в руки господина Папаиоану. Не забывай, кто стоит перед тобой, хотя… вы — русские, привыкли низвергать кумиров.

— Пожалуйста, когда встретишь Ольгу Михайловну, скажи ей, что я… что я очень сожалел… сердце мое разрывалось от обиды и…

— Все передам! Ишь ты, пешка, а сумел вклиниться в королевский строй! — произнес Василаке загадочную фразу и подтолкнул меня к двери…

Вместе с немногочисленными пассажирами я шагал к самолету. В голове, словно блокадный метроном, звучала одна фраза: «Врезался в королевский строй… Врезался в королевский строй…»

Итак, первый этап моей заграничной эпопеи заканчивался вполне благополучно, неприятности остались там, на острове. Мерно гудели двигатели воздушного лайнера, совершающего регулярный рейс по маршруту Пафос-Москва. В салоне было просторно, множество свободных мест белело и слева и справа. Я, словно богатый грек, полулежал в мягком кресле, лениво попивал из плоской бутылочки сладкое кипрское винцо, подаренное господином Василаке. И в который раз, по часам и дням, восстанавливал в памяти разговоры, действия, встречи, все, что успело произойти со мной в столь короткое время.

Порой казалось, что ничего этого вообще не было, просто мне приснился путаный, кошмарный сон. Сейчас открою глаза и…. Окажусь на любимом протертом диване производства города Луцка, в славном городе металлургов, в России.

Чтобы удостовериться в том, что это была самая настоящая явь, я положил себе на колени элегантный желтый кейс с набором секретов — подарок того же Василаке. набрав нужный шифр, я открыл крышку кейса. Первое, что мне бросилось в глаза, — голубой конверт, который мне было велено открыть только по прибытии в Россию, но… любопытство всегда было одним из моих главных пороков. В конверте лежали адреса, телефоны, позывные и даже клички людей, которым я был обязан лично отвезти письма Блювштейна, Миши-островитянина и адвоката.

Кредитную карточку я вообще видел впервые в жизни. Если верить Василаке, по ней можно было в московском банке получать деньги в долларах в неограниченном количестве, бери хоть тысячу, хоть десять тысяч «зелененьких», и даже отчета пообещали с меня не требовать.

Не сплю ли я? Неужто и мне, наконец, привалила удача? Сколько себя помню, не имел лишнего рубля, порой экономил на писчей бумаге, на проклятой пишущей ленте, которую вообще трудно было купить в магазине, экономил на еде, хотя так порой хотелось махнуть рукой на все эти «пятерки» и попьянствовать вволю с коллегами по литературному цеху, большинство коих были бедны и нищи, как церковные крысы. Государство, называя писателей «инженерами человеческих душ», не считало нужным помогать им. Но… ничто не вечно под луной. Случилось некое превращение, и судьба, кажется, повернулась ко мне лицом.

Ну, чем я теперь не босс, не шеф, не хозяин? Отныне я обладатель кругленькой суммы в долларах. На что же их потратить? Перво-наперво созову друзей — Женю Клинцова, парочку поэтов, художников, возьму ящик вина и… устроим творческий салон с питьем, спорами о свободе и… да, еще нужно будет приобрести настоящий современный компьютер. Слышал, на нем писателю работать одно удовольствие — печатаешь, как на машинке, только бесшумно, стираешь фразы, меняешь предложения, которые покажутся неудачными. Правишь текст. Чудо! И еще, пожалуй, куплю себе автомобиль.

Итак, с первыми тратами решено. Посмотрим, что еще за сокровища перекочевали в мой неподражаемый, из мягкой желтой натуральной кожи кейс. Раза по два перебрал маленькие продолговатые конверты с рекомендательными и прочими посланиями к важным чинам в Москве. Почему важным? А кто может еще проживать на Тверской, на набережной Мориса Тереза, на бывшей Поварской? Это тебе не жители микрорайонов. О чем же говорится в этих конвертах? Вскрывать их я не имел права, стал просто фантазировать, чтобы скоротать время полета. Возможно, адресатам в столице рекомендовалось доверять подателю сих писем. Возможно, сообщалось, что я человек-зомби. При одном этом воспоминании сразу заболела голова.