– Я похож на человека, который ожидает жаркое, – отмахнулся толстяк. Его лицо раскраснелось. Он брезгливо глянул через плечо Нэя на Литу, болтающую с маркизом, потом взял вилку и подцепил из блюда ломоть речного языка.

Вокруг стола закружили слуги. Подали суп из речной свиньи, копченую и соленую селедку, щуку в горчичном соусе, рубленую кефаль, соленую макрель, камбалу с вином и сахаром, угря с бульоном и гренками, линя в желе. Некоторые блюда были оформлены так изощренно, что выглядели совершенно несъедобными. Позолоченные тушки мерланга с бантами на хвостах. Обрамленные ядовито-красным тестом окуни. Гарри склонился над овальным блюдом с рыбьими головами: треска подмигивала колдуну вставленными в глазницы стеклянными камешками.

Нэй взял полоску зеленого сыра, устроил на тонком кусочке двухцветного – слои из ржаного и пшеничного теста – хлеба, откусил и стал медленно жевать. Глотнул вина. Смотрел на разряженных дам, чиновничьих жен, любовниц и дочерей, и думал о том, сколько кокетства порождают подобные мероприятия и вся дворцовая жизнь. Озабоченные внешностью женщины и мужчины… Нэй пробежал взглядом по нарядам Аэда Немеда, Титуса Месмера, Номса Махаки… Клетус Мотли сменил серебряные доспехи на белое одеяние; его башмаки тоже были белыми.

Подали пироги с устрицами и угрем.

Нэй заметил за столом, по левую руку от себя, кнутмастера Серписа и кивнул ему. Серпис поднял кубок, пышные усы начальника полиции были белыми от соуса.

– Надо взять жирных угрей, – шептал кто-то рядом с Гарри, – очистить от чешуи, хорошо промыть и кинуть в кипяток…

Нэй отклонился назад и с удивлением обнаружил, что собеседницей Гарри выступает старшая дочь Серписа, светловолосая девушка с красивым лбом, тонкой лепки носиком и длинными ресницами. Гарри уплетал кусок пирога и – вот чудо из чудес – внимательно слушал.

– …когда мясо отстанет от кости, надо срезать плавники, удалить кости и мелко нарубить рыбу. Подмешать яблочную кашицу, добавить четверть фунта масла, перемешать и запечь. В самом конце можно добавить немного лимонного сока и яичного желтка…

Гарри кивал. Нэй мотнул головой, будто сгонял наваждение.

Кто-то вскрикнул… Лита. По столу прокатились смешки.

Из разрезанного пирога напротив девушки выглядывала лягушка. Нэй улыбнулся уголком рта: обычное развлечение при дворе – в некоторых пирогах прятали живых лягушек или птиц, которые выскакивали во время трапезы. Лягушка заморгала красными глазами, проталкивая в желудок кусочек начинки, а затем резко выпрыгнула из пирога. И приземлилась на колени Литы – та снова вскрикнула и замахала руками:

– Уберите ее, уберите!

Реакция подмастерья смутила Нэя.

Алтон взял квакшу за лапку и опустил под стул.

Этот маленький подвиг маркиза вдохновил герцога на речь. Маринк встал, сполоснул руки в поднесенной чаше, вытер полотенцем и, высоко подняв кубок, заговорил. Лицо герцога напоминало маску бесконечно уставшего идола. Разговоры – во всех палатках – прекратились. Алтон тоже встал и терпеливо выслушал поздравления отца.

Все зааплодировали. Нэй присоединился к рукоплесканиям.

* * *

Перед второй переменой блюд – гусь, запеченный в красном бульоне, тюрбо в имбирном соусе, палтус на хлебе, судак в галантине, вареные крабы и раки, приправленные пряностями, сырный торт, груши, инжир, бланшированный миндаль – Нэй выбрался к парковой зелени. Вереница слуг двигалась между дворцом и палатками. Из кухонь, под которые во дворце отводилось два десятка комнат, всё несли и несли угощения. Голодный герцогский двор! Обросший курятниками и крольчатниками, грядками горчицы и физалиса, беспрестанно везущий с Востока фрукты и специи… Объедками сегодняшнего пиршества можно будет накормить всех обитателей Кольца – но, разумеется, никому и в голову не придет подобная глупость.

Вдоль балюстрады стояли столики с напитками. Нэй взял кружку эля. Напиток освежил горло.

Вийон выбрался из-за пазухи и принюхался.

Марципаны.

– Сколько?

Все.

– Мог бы и не спрашивать.

Нэй снял со столика и поставил на траву поднос с марципановыми пирожными в форме креветок, политыми белым медом. Вийон обожал это лакомство – аппетиту зверька позавидовал бы и Гарри Придонный. Нэй ограничился пирожком с печенью трески.

Солнце висело над пушистыми округлыми кронами катальп. За балюстрадой властвовала симметрия парковых форм: аллеи и террасы, фонтаны и беседки, ручейки и живые изгороди. Нэю неожиданно захотелось пробежать до ближайшего мостика, перейти пруд и, не останавливаясь, укрывшись в коконе невидимости, зашагать по извилистой тропинке, идти и идти – и не возвращаться в духоту палаток. Он обернулся на вход в тканевой стене. Зря он беспокоился о Лите, о том, что ей будет неуютно на этом празднике. Похоже, ее полностью устраивает общество маркиза Алтона.

«Уж не ревнуешь ли ты?»

Нэй осушил кружку.

Возле столиков с выпивкой и закусками крутились титулованные особы, которым достались места в периферийных палатках. Атмосфера была фривольной, что легко объяснялось отсутствием внимания герцога. Дамы поглядывали на придворного колдуна из-под тяжелых ресниц. Графы, виконты и бароны высокомерно дымили трубками. Кое-кто уже изрядно размяк от возлияний.

Из палатки вышли Немед и Махака. Звероподобный зеленомордый Немед что-то втолковывал крепкому негру, чеканившему по дорожке посохом из берцовой кости великана.

Нэй выпил еще кружку эля и вернулся за стол.

Когда гостям предложили главное блюдо вечера – печенный в углях картофель, приправленный гвоздикой и шафраном, Нэй украдкой проследил за Литой. Картошка не произвела на девушку должного впечатления. Как и последовавшая за ней пицца – Лита почти не притронулась к пышущему паром слоистому кубу. В какой-то момент она почувствовала его взгляд, подняла глаза и посмотрела холодно и с вызовом – во всяком случае, так показалось Нэю.

На десерт были финиковая паста, торт с клубничным кремом, вишневый мусс, толстые куски мармелада, желейное безумие в форме островов, кораблей и замков, засахаренные яблоки и виноград. Слуги подливали в бокалы сладкое вино. Нэй наблюдал за подачей блюд и размышлял о неприятном предчувствии, пробудившемся после взгляда Литы. Или еще раньше?

Что его смущало?

– Друг мой, почему ты хмуришься? – спросил Гарри. Он раздавил короткими пальчиками горошек перца, растер и высыпал в кубок.

– Ты ничего не чувствуешь?

Гарри сделал глоток, облизал губы и с благостным вздохом откинулся на спинку.

– Чувствую глубокое удовлетворение. – Толстяк отрыгнул. – И приемлемое насыщение.

– Что-то в воздухе… – задумчиво сказал Нэй.

– Надеюсь, это не намек?

– У меня плохое предчувствие, – честно признался Нэй.