– И правда, не признал.

Они двинулись между бухтами канатов и штабелями бревен.

Когг окружали бревенчатые подпоры, строительные леса, мостики, блоки и лебедки. К фальшборту поднимались трапы. Часть клинкерной обшивки сняли, в брешах торчали ребра-шпангоуты, проглядывались бимсы.

– Гниль въелась, сами понимаете, – покачал головой Сынок. – Вчера получили партию дуба. Заменим все брусья из низших сортов.

– Мачту тоже?

– Да, сэр. Поставим после спуска на воду.

Они поднялись на палубу. Нэй поддел мыском сапога горку опилок. Наклонился и зачерпнул горсть свежей стружки, жадно вдохнул запах. Внизу стучали долота, лязгал металл. Приходилось кричать.

– Как пережили бурю?

– Я был здесь. Все два дня. Кости до сих пор мокрые, и внутри, и снаружи. Но мы не дали «Каллена» в обиду. – Сынок подошел к борту и кивнул вниз на сохнущие паруса.

У якорного кабестана дрых мальчишка-мастеровой. Капитан хотел было наступить тому на кисть и облаять (правая половинка рта злобно приоткрылась), но Нэй приобнял Сынка за плечо и увлек дальше.

– Штурвал? – удивился колдун. – Не думал, что проблемы с памятью начнутся так скоро.

– Нет, сэр. То есть да, сэр, штурвал, а проблем нет… Мы немного улучшили когг. Обрезали румпель, поставили штурвал и завели на него с обоих бортов тросовый привод.

Нэй взялся за рукоятку и немного повернул колесо.

– Я впечатлен.

Они заглянули в каморку под форкастлем и в каюты под ахтеркастлем. «Здесь я часами разговаривал с Литой, когда она сгорала от легочной хвори». Помещения будто вылизали гигантские сомы-чистильщики: ничего, кроме стружки и щепок. В бортах прорубили дополнительные иллюминаторы.

– Впереди оснащение и покраска, – отчитывался Сынок. – Подводную часть смажем рыбьим жиром и серой. Потом обработаем смолой, покрасим охрой и дегтем. Я подумываю о латунной обшивке, но…

– У вас будут деньги. Сегодня же.

– Сэр! Это позволит «Каллену» лететь! Он станет намного лучше, чем когда сошел с верфи!

– И, капитан, что касается корабельных лаков, самых лучших… Я поговорю с Гарри.

– Гарри Придонным?

– Да. Вы получите все необходимое, даже если для этого придется, так сказать, обойти некоторые формальности. А еще нам не помешают шкатулки с попутным ветром и заговоренные паруса. Но я забегаю вперед…

– Кстати, сэр. Куда именно на Восток?

– Только для ваших ушей, капитан. – Нэй наклонился к Сынку. – Наша цель – Калькутта.

– Вас понял, сэр.

– Пропуск на выход судна в Мокрый мир будет у меня на руках через неделю.

– Мне хватит четырех дней. Трех!

– Отлично. И не забудьте подготовить все необходимые карты и журналы.

– Конечно, сэр. Все сделаю, будьте уверены.

Они остановились на верхней палубе. К лицу Сынка прилипло задумчиво-мечтательное выражение. Нэй подождал, когда тот соберется с мыслями.

– Сэр, а помните, как мы огрели пиратов в Северной воде?

– Будто вчера было.

– Точно! Не думал, что абордаж – это так захватывающе! Крюки, багры! Рукопашная на вантах! Как вы спрыгнули с бушприта прямо на их главаря, ух! А я…

Нэй позволил собеседнику отдаться фальшивым воспоминаниям. Титус Месмер хорошо поработал с головой Сынка: выскреб остров с летающими повозками и харкающими огнем железными черепахами, подправил, вложил речной бой с пиратами, – но не сильно-то усердствовал в правдоподобности новых воспоминаний. Да и что Месмер – колдун, который провел большую часть жизни в подземельях под банями, – мог знать про абордажный бой? Про долгие кровопролитные схватки, в которые вступали специальные абордажные отряды после того, как отгремят выстрелы пушек. В пороховом дыму, в паутине спутавшегося такелажа (войти в абордаж нетрудно, а вот расцепиться…), под стук абордажных топоров. Пока не окажешься на палубе, рассчитывать приходится только на свои руки – короткие удары в голову, локти, колени, стопы – и зубы…

– Вы, капитан, показали себя с лучшей стороны.

Получилось немного двусмысленно, но молодой капитан не заметил. Он сиял.

– А как дела у… госпожи Литы?

Нэй машинально коснулся переговорной раковины на груди под сюртуком.

– Она идет с нами.

– Правда?

– Уж не полагаете ли вы, что я вру?

– Нет-нет, что вы… сэр!

– Это была шутка.

– О! Я понял, сэр…

Нэй ступил на трап. Высоко-высоко, над чадом и шумом судоремонтной мастерской, кружили чайки.

– Вы хорошо организовали работу. И верю, закончите ее на должном уровне и в срок. А сейчас мне пора. Столько дел.

Сынок стянул фуражку.

– В Оазисе жарко, да, сэр?

– Не забивайте этим голову. До встречи, капитан Пакинс.

– Всего вам хорошего, сэр. И… Вы были правы, сэр…

– В чем же?

Сынок опустил глаза:

– Девчонки любят капитанов.

* * *

Хромая кошка сообщила, прерываясь на вылизывание брюха, что отец в доме не один. Лита скользнула за кусты и подслушивала ушами домашней питомицы, как Альпин отчитывает тугодума Билли Коффина. Голос старика, обычно дребезжащий, заметно окреп. Точно заядлый торгаш или директор плавучего рынка, отец раздавал Коффину указания: сколько брать за фунт моллюсков, как торговаться за соль. Дела Альпина шли в гору, длиннохвостый ял, подаренный Советом Кольца, приносил стабильный доход. Не были лишними и магические символы, которые Лита начертила чернилами невидимой каракатицы на борту новенького отцовского парусника. Вчера еще абсолютно нищий, теперь Альпин нанял себе в помощники Билли Коффина, несостоявшегося зятька. Казалось, Лита сквозь стену слышит, как скрипят ржавые шестеренки в голове Билли, как трудно дается ему информация.

– Все! – воскликнул сердито Альпин. – Ступай прочь и не возвращайся без денег!

Рыжий детина, бормоча под нос, вывалился из хибары, почесал в паху, поглазел на двух гвардейцев, балующихся ясконтийской махоркой, и пошлепал к телеге. Полные речного богатства бочки ждали отправки в Оазис. Возможно, на ужин Лите подадут окуня, выловленного ее отцом. Кольцо, этот зловонный рассадник заразы, поставлял деликатесы на кухни аристократов.

«Они, – говорил отец, сердито кивая на крепостные куртины. – Они нас угробят. Они нас со свету сживут».

«Я теперь тоже – они?» – Лита задумчиво потопталась на пороге. Поискала в душе теплые чувства к этому месту, к дому, в котором провела девятнадцать лет, и, не найдя таковых, скользнула в пропахшую рыбьими кишками хибару.