– Ты так и не сказал мне, что сделал бы со мной, когда привезешь меня домой.

– Я не могу тебе этого сказать, – отзывается Том, и когда я оступаюсь в толпе перед выходом, его пресс еще крепче прижимается к моей спине, рука находит край моей майки и пробирается под него, его теплая ладонь уверенно располагается на моем животе. – Ты же знаешь, что я не могу.

– Мне будет достаточно самой крошечной подсказки.

Не успеваю я опомниться, как мы уже стоим на тротуаре перед входом. Воздух кажется таким холодным, что обжигает. Я приникаю к нему в поисках тепла, но он отступает в сторону. Часы, подарок моего отца, оглушительно тикают у него на запястье.

– Я пожелал бы тебе спокойной ночи, – выдавливает Том с видимым усилием; он пытается овладеть собой, и на это больно смотреть: грудь его тяжело вздымается, вздувшиеся вены на внутренней стороне рук напоминают канаты. – И убедился бы, что дверь твоей спальни надежно заперта.

– Это вряд ли. – Внутри меня все снова знакомо вибрирует, этот низкий гул пробирает меня до самых костей. Как в тот раз, когда я громила кухню. – Я бы очень, очень убедительно попросила тебя дать мне то, чего я хочу. Всё, – напоминаю я ему.

Его белые зубы впиваются в нижнюю губу, и он устремляет взгляд на дорогу. В его глазах отражается мучительная внутренняя борьба.

– Если бы я только мог, я бы, наверное, сделал это, – наконец признается он.

В его устах это признание звучит так яростно и беззащитно. Зрачки у него немыслимо черные, обведенные по краю рыжими сполохами.

Я знаю его практически всю свою жизнь, однако сейчас этот мужчина для меня непознанная территория.

До тех пор, пока для нас обоих не перестанет существовать все, кроме обнаженной кожи, пота и поцелуев. Это все, что мне нужно в этой жизни. Этот собственнический прищур самца, это «не прикасайся к ней», этот барьер, в который превратилось его тело, чтобы отгородить меня от всего мира. Его разжавшийся внушительный кулак и кончики пальцев, бережно касающиеся моей кожи.

Я хочу дразнить и распалять его, пока он не отдастся мне, яростно и нежно.

Из Maison de Destin давно вынесли всю мебель, так что нам придется довольствоваться стенами, подоконниками и козлами. До моей кровати мы не дотерпим. И мне плевать, если в процессе мы разгромим дом или покалечимся. Мне жизненно необходимо ощущать его глубоко внутри себя. Я больше никогда не хочу чувствовать себя голодной.

Я хочу целоваться с Томом Валеской до тех пор, пока мир не разлетится вдребезги.

С таким же успехом я могла бы произнести это все вслух, потому что он на мгновение закрывает глаза, а когда открывает их вновь, в них бушует пламя.

Я торопливо иду по разбитой колесами многочисленных грузовиков дорожке, потому что отчаянно трушу.

Домой мы оба ехали в таком напряжении, что я не удивилась бы, если бы у нас начали крошиться кости. На каждом светофоре мы переглядывались, и нас накрывало волной эмоций такой силы, что мы вынуждены были хвататься за машину. Все тело у меня сводит от усилий. Ну вот, кажется, сейчас я окажусь в постели с другом детства. С единственным оставшимся в моей жизни человеком, отношениями с которым я дорожу. И я буду первой женщиной, которая получит доступ к его телу со времен его эпического восьмилетнего романа.

Я буду второй женщиной, с которой он будет спать, в то время как мне, если можно так выразиться, уже крестики на фюзеляже ставить некуда. Я не могу так сразу. Мне нужно обнюхать подмышки и почистить зубы. Но не успеваю я подойти к входной двери, как ладонь Тома ложится на мой локоть.

– Идем вдоль дома. – Он щурится на ночное небо. – Кажется, будет дождь.

Судя по его тону, это очень плохая новость.

– Я хочу попрощаться с камином.

Это отнюдь не шутка. Я хочу посидеть перед ним на полу, подумать о Лоретте и мысленно попросить у нее совета.

– Там небезопасно находиться. – Он сжимает мои запястья. – Электричество отключено. Пойдем.

Такая настойчивость кажется мне очень странной. Том тянет меня за собой, и мои подозрения усугубляются.

– Так, что там такое?

Я выворачиваюсь и, вставив ключ в замочную скважину, ногой толкаю дверь. И наконец вижу, почему он не дает мне войти.

Моего камина больше нет.

Тот, кто сломал его, был не слишком-то аккуратен. На полу возвышается груда кирпичей, а в потолке зияет дыра, наспех прикрытая брезентом. Но хуже всего то, что Том был прав. Дом теперь кажется огромным, и прямо от входа открывается вид на заднюю дверь. Теперь до меня доходит, ради чего была вся эта затея.

– Это Джейми велел тебе молчком все обстряпать, а прощения попросить задним числом? – Я не поворачиваю к нему головы; ответ мне прекрасно известен. – Профессиональный снос, да?

– Мне пришлось принимать решение на месте. Я не мог держать этих ребят тут еще две недели, поэтому я… – Он кладет руки мне на талию и разворачивает к себе лицом. – Прости. Я рассчитывал, что ты не появишься здесь до утра. Собирался встать пораньше и…

– И наплести мне, что твои ребята сделали это с первыми лучами солнца. И я бы: «Ого, как ты так быстро все это провернул?» Мне достаточно только щелкнуть пальцами, – я прищелкиваю ими у него перед носом, – и все мои желания исполняются как по мановению волшебной палочки. А ты весь из себя такой лапочка, который просто сделал то, о чем я тебя попросила.

– Угу. Именно такой план у меня и был. – В его взгляде мелькает злость. – Такая уж роль мне отведена в вашей семье, верно? От меня требуется исполнять все, что вам приспичит, молниеносно и безукоризненно. Или меня вышвырнут на мороз.

Господи, что за бред!

– Что ты такое несешь? У меня в голове не укладывается, что ты увел меня из дома, чтобы без помех это все провернуть! – Я пытаюсь стряхнуть его руку. – И расчет у тебя был на то, что ты сможешь уломать меня на что угодно.

Боже мой, какое позорище!

Я пытаюсь его отпихнуть, но он лишь крепче меня держит.

– Расчет у меня был на то, что ты разумный человек и доверишься моему мнению о том, что так будет лучше. Тут повсюду лежат всякие опасные вещи. Это стройка. Поговори со мной. Можешь даже наорать, если хочешь.

С улицы доносится рокот, и у меня на долю секунды мелькает мысль, что это машина Винса. Потом темное небо озаряет какая-то вспышка, и до меня доходит, что это гроза и она движется в нашу сторону. Мы оба, как по команде, смотрим на свежую дыру в потолке. Брезент на ветру вздувается пузырем.

– Твою ж мать! – выдыхает Том. – В прогнозе ничего подобного не было.

– Будет потоп? – Я выворачиваюсь из его рук.

– Если ребята все сделали как следует, не должен, – говорит он, но во взгляде, которым он окидывает небрежно натянутый брезент, кирпичи и строительную пыль, явственно читается сомнение. Он разжимает пальцы. – Поднимусь туда и проверю.