Я проглатываю кислый комок. Хочу задать свой следующий вопрос, но не могу подобрать слов – они кажутся совсем неуместными. Но слова, должно быть, читаются в моих глазах, потому что мама склоняет голову и нежно сжимает мою руку.

– Учитывая ситуацию, мы подумали, что сейчас будет лучше без него, милая. Но он очень за тебя переживает.

От стыда у меня горят щеки. Я не должна хотеть, чтобы он был здесь со мной. Не должна мысленно умолять Дина держать меня в своих объятиях, смахивать поцелуями слезы и петь, разгоняя тьму. Мои родители не должны понимать по одному моему виду, что именно этого я хочу.

Отец берет меня за руку.

– Твоя сестра рассказала нам о том, что произошло. Она чувствует себя виноватой. Я знаю, что для вас обоих это будет тяжелым испытанием, и мы с твоей матерью не станем принимать ничью сторону. Мы любим вас обеих. Наши сердца разрываются из-за каждой из вас. – Он целует мои костяшки пальцев. – Мы только благодарны судьбе, что ты выжила.

По моим щекам текут слезы, смачивая пересохшие губы, когда я прерывисто вздыхаю.

– Как долго я здесь нахожусь? – Меня тут же охватывает паника, пока я пытаюсь прикинуть, сколько времени потеряла. Уже новый год? Новое десятилетие?

– Ты провела без сознания четыре дня, – отвечает он.

Я впитываю факт, что времени прошло совсем немного, но затем мои глаза расширяются от страха.

– М-мои собаки. Джуд и Пенни. С ними все в порядке?

Мама торопливо кивает.

– С ними все хорошо. Лили присматривала за твоим домом.

Слава богу.

Я с облегчением киваю, и в этот момент входит Мэнди со стаканчиком кофе. Она мгновение пялится на меня, прежде чем понимает, что я очнулась.

– О господи…

Я отворачиваюсь, не в силах смотреть на нее.

Отец прокашливается.

– Бридж, давай оставим их на пару минут.

Я продолжаю смотреть в окно на унылый зимний пейзаж, слушая, как мои родители, шаркая, выходят из палаты. Подходящий фон для моего нового кошмара. Я чувствую, как прогибается кровать, когда сестра садится слева от меня.

Мэнди наклоняется, чтобы обнять меня, и прижимается щекой к моей укрытой простыней груди.

– Я ни за что не хотела, чтобы ты себе навредила, – шепчет она мне.

Я закрываю глаза, проглатывая новую порцию слез. Раньше я никогда много не плакала, но теперь мне кажется, что только этим и занимаюсь.

– Ты сказала, что больше никогда не захочешь меня видеть, и я тебя не виню.

– Это не значит, что я хотела твоей смерти, – настаивает она, выпрямляясь и шмыгая носом. – Не могу поверить, что ты такое сделала.

– Давай добавим это к списку хреновых поступков, которые я совершила.

Вздох Мэнди эхом отдается во мне. Она колеблется, прежде чем произнести:

– Дин был здесь в ту первую ночь. На него было страшно смотреть.

Мое сердце непроизвольно набирает скорость.

– Врачи сказали, что он нашел тебя как раз вовремя. Еще несколько минут, и ты бы умерла.

Дин спас мне жизнь.

Снова.

Я вытираю свои мокрые щеки.

– Прости меня, Мэнди. Мне очень жаль, что я сделала тебе больно.

Проходит несколько тихих секунд, и я боюсь поднять на сестру взгляд. Боюсь снова наткнуться на боль и презрение в ее глазах.

Кровать движется, когда Мэнди поднимается на ноги, и я наконец бросаю быстрый взгляд в ее сторону. Она заправляет спутанные волосы за ухо, нервно вертя в руках кофейный стаканчик.

– Я люблю тебя, Кора, и рада, что с тобой все в порядке, но… это не означает, что мы начнем все с чистого листа. Я все еще пытаюсь переварить произошедшее. Это… слишком сложно. – Она сжимает стаканчик и закрывает глаза. – Рана слишком глубокая, и я не знаю, когда смогу тебя простить и смогу ли вообще.

Я киваю, слезы ручьем льются из глаз и капают на плечи.

– Понимаю, – выдавливаю я.

Мэнди открывает глаза и устремляет взгляд на меня, выражение ее лица становится строгим.

– Но серьезно, Кор, никогда больше не выкидывай подобных фокусов. Обратись за помощью. Найди нового психотерапевта, если это необходимо. Вступи в группу поддержки. Принимай лекарства. Но… Никогда не смей думать, что нам без тебя может быть лучше.

Я снова киваю.

Мэнди наклоняет голову.

– Я пытаюсь понять, пытаюсь поставить себя на твое место, пытаюсь посочувствовать всему, через что ты прошла, и что могло привести к… – Она стискивает зубы и сглатывает. – Но я все еще злюсь. Я очень на тебя злюсь, Кора.

– Знаю, – всхлипываю я. – У тебя есть полное право на меня злиться. И я никогда не смогу объяснить, что произошло, потому что сама этого не понимаю.

Мэнди прикусывает губу, поглядывая в мою сторону, затем склоняет голову.

– Прости, что ударила тебя. Я не имела права поднимать на тебя руку.

– Я это заслужила.

– Нет, – отвечает она. Затем она вздыхает, опускает одну руку вдоль тела и делает медленный глоток кофе. – В любом случае, я дам тебе отдохнуть. Я рада, что с тобой все в порядке – никогда не думай иначе.

Я улыбаюсь сквозь слезы.

– Спасибо, сестренка.

Она не улыбается в ответ, но ее глаза больше не пылают ненавистью, давая надежду, что, возможно, когда-нибудь наши отношения наладятся. Может быть, мы сможем все исправить.

Мэнди отступает на несколько шагов и поворачивается к выходу, но затем что-то ее останавливает. Она оглядывается на меня через плечо, ее глаза сияют от слез и новой боли.

– Не уверена, легче ли мне от этого или нет, но… думаю, он действительно тебя любит.

Мэнди выходит, тихо всхлипывая, а я начинаю рыдать в колючие простыни.

Какое-то мгновение я не соображаю, где нахожусь, когда матрас прогибается под чьим-то весом, и кто-то обхватывает меня за талию. Я все еще наполовину сплю и вдыхаю знакомый аромат кедра и кожи. Мое тело узнает его, и я инстинктивно прижимаюсь ближе к теплой груди, все еще не уверенная, настоящий он или нет.

– Моя милая Корабелла.

От его дыхания возле моего уха, по телу пробегает дрожь. Я окончательно просыпаюсь и моргаю, пока комната не обретает четкие очертания. Тогда я поворачиваю голову и ловлю его взгляд.

Он настоящий.

– Дин. – Его имя срывается дрожащим шепотом, наши взгляды встречаются, эмоции нарастают. Боже… подумать только, я бы никогда больше не увидела эти глаза, если бы он меня не нашел. – Прости.

Дин касается кончиками пальцев моего виска, затем заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо. Он выглядит