Легкодимов хранил молчание, лишь смущённо кивнул.

— Я там не только стрелка, Робин Гуда вашего, я люстр там не видел. — Турин помрачнел, но потом вдруг расхохотался. — Подвели вы узду к бороде! Лихо у вас получилось… Есть чему поучиться! Есть!.. Нет, дорогой Иван Иванович, жили мы в той Америке хуже крыс. Лейба Давидович, может, и щи хлебал, по ресторанам шастал. Доходили слухи, что он и с банкирами встречался, и денег просил для революции, даже паспорт себе американский выхлопотал, но до нас ему особых делов не было. Были у него свои гвардейцы, телохранители, толковые волкодавы из боевиков ребята, не нам чета. Мы вкалывали на разгрузке вагонов, если судьба улыбалась… — Он помолчал, но снова оживился, криво усмехаясь. — Бухарина встречал, он и там косоворотки своей не снимал, но лысым уже был… Да, пролетело времечко…

— Жаль, — искренне посочувствовал Легкодимов. — Приметный был тот красавчик. Страсть по люстрам лупить у него с юности. Ещё младшим чином в кавалерии как-то отличился этой самой стрельбой по пьяни. Вот с тех пор и получил кличку Корнет. Корнет Копытов, так его и величали за глаза, хотя он и остепенился, и лихим налётчиком стал, как из армии попёрли, а всё Корнет Копытов да Корнет Копытов. А вот судили его по настоящей фамилии, только запамятовал я…

— Что фамилия? Её поменять в один миг. А встречаться?.. Нет, не пересекались наши дорожки. — Турин постучал костяшками пальцев по столу. — Лихой вояка, сразу бы в глаза бросился. И ведь, похоже, правы вы, Иван Иванович, его след в квартире профессора. Когда и где ещё такой сумасшедший отыщется?

— Давненько всё это было, Василий Евлампиевич, — как бы сомневаясь, покачал головой старый сыщик, — слух был, что схоронили его после пьяной драки.

— Полноте! К сожалению, нередки исключения, когда прошлое воскрешает своих мертвецов.

— Вы полагаете?

— Чтоб содрогнулось настоящее.

— Красиво и жутко сказано.

— Чую я, собирается гроза пострашней, — похлопал Турин Легкодимова по плечу. — Информацию вы мне выдали славную. Её и пустим в работу. Вечерком на общем совещании с Камытиным поговорим об этом. А сейчас мне спешить надо.

— Куда, если не секрет?

— Да какой уж тут секрет? К нему надо торопиться, о ком говорили здесь, к ответственному секретарю Василию Петровичу Странникову. Он уже, наверное, мечет гром и молнии.

— Спешить вам некуда, — остановил его за рукав Легкодимов, — секретарь губкома в отъезде уже длительное время. Укатив сначала в Саратов, оттуда прямиком он отправился в столицу, а возвратившись, умчался осматривать берега реки.

— По какой причине?

— Воду большую ждут.

— В губком! — скомандовал всё же Турин поджидавшему его водителю, садясь в автомобиль.

— А отдохнуть с дороги? — Витёк с сочувствием глянул на начальника. — Ночь-то не спали, по вам видно.

— Плохо выгляжу?

— Ефим Петрович себе позволял, ежели с вокзала. — Витьку временами приходилось подменять Пал Палыча — основного водителя, и он знал повадки Опущенникова, возвращавшегося из командировок. Не преминул он укоризненно напомнить и другое, кивнув на костюм Турина: — В гражданке Ефим Петрович туда не показывался.

— Я смотрю, вы дюже соскучились по высокому начальству, — строго осадил его тот. — Чтоб больше не слышал! Заруби себе на носу!

Шофёр нагнул голову, закусил губу и, вцепившись в баранку, прибавил газу.

В коридоре, поспешая со второго этажа от машинисток с кипой бумаг в руках, встретил его Распятов. Увидев Турина да ещё в необычном наряде, остановился, деликатно изобразил весёлое изумление, пока тот подходил:

— Прямо не узнать, Василий Евлампиевич! Уж не сменили ли профессию?

— Маскируюсь, — оценил шутку Турин. — С преступным миром иначе нельзя.

— А кого же у нас ловить собрались? — хихикнул тот.

— С вами шутить опасно, Иосиф Наумович, — дружески коснулся его локтя Турин. — Забежал доложиться по случаю возвращения.

— Опоздали, опоздали, голубчик, — изменил тон Распятов. — Василий Петрович намедни прибыл из столицы и сегодня же отплыл вниз по Волге.

— Не иначе паводок попёр?

— Началось, началось половодье, — кивнул Распятов. — Подымитесь, голубчик, ко мне, я вручу вам необходимую информацию к исполнению. Василий Петрович возглавил штаб по борьбе с наводнением. Уже подписал несколько приказов.

— Совсем туго?

— В верховьях Волги началось, — увлекая за собой Турина, Распятов зашагал к себе. — В Пугачёве затоплена часть города. Жители спасаются на крышах домов, на верхних этажах зданий. В Костромской губернии наводнение принимает характер стихийного бедствия, в Ярославле подъём воды превысил одиннадцать метров, есть человеческие жертвы, в Рыбинске под водой фабрики. Сура грозит затопить железную дорогу.

— Как у нас?

— Готовимся.

— А с кем же он отплыл? — расписываясь за получение бумаг, поинтересовался Турин.

— Члены штаба разъехались в разные места, чтобы быстрее собрать информацию, а Василий Петрович взял с собой Аряшкина из райкомвода и Глазкина.

— Замгубпрокурора?

— А что вас удивляет? — вскинул брови Распятов. — Павел Тимофеевич с утра примчался с каким-то вопросом и тут же принял предложение о поездке.

«Значит, возвратились мы с ним одним поездом… — размышлял Турин, шагая к машине. — Ни дня не остался он в Саратове после похорон. Какого же чёрта так спешил к ответственному секретарю? Наверняка знал, когда тот выехал из столицы и про его планы был извещён… Выходит, сидят у Павла Тимофеевича свои человечки во многих местах, постукивают ему при особой надобности…»

— Озадачили вас, Василий Евлампиевич? — перебил ему мысли Витёк, уже запамятовавший обиды и наставления начальства, и кивнул на пакет с бумагами. — Камытина я каждое утро сюда катал. Новый день — новая бумага. Штампуют в милицию поручения!

— Бумаги важные, — пожурил его Турин. — Вода прёт большая! Оценишь, когда на заводскую трубу полезешь спасаться. Езжай потихоньку, я гляну пока, чем тут загрузил меня товарищ Распятов.

Он раскрыл пакет, устроился поудобнее и начал извлекать листы по одному. Текст на всех листах был короток, как вспышка молнии и бил по глазам:

Этим призывом начинался каждый документ. Далее следовало содержание сообщений, предложений, указаний, приказов по существу. Турин старался выхватывать главное: