— Думаешь, она делала это раньше?

Грудь Лиама застыла, словно он был сделан из глины, а не из плоти.

— Нет.

Я вздохнула.

Лукас оторвался от стола.

— Пойду, возьму свой телефон.

Я нахмурилась. И когда он исчез в коридоре, я спросила:

— Что это значит?

— Я хочу, чтобы Лукас побыл у Лори до собрания.

Шторм уткнулся головой в шею своего папы, его веки были закрыты.

— Думаешь, кто-то, и правда, может попытаться причинить ей вред?

Он прижался щекой к голове своего сына.

— У нас горячая кровь…

Эйделин говорила про мятеж…

Я кивнула головой в сторону Шторма.

— Тебе надо воспользоваться тем, что Шторм уснул, и тоже поспать.

— Тогда я не смогу смотреть за тобой.

— Как видишь, я в порядке.

— Почему бы тебе не поспать вместе с нами?

Мои щёки резко потеплели.

— Представляю лица родителей, когда они обнаружат нас вместе в одной кровати, пусть даже и в одежде.

— Мы отправим им сообщение, чтобы они не заезжали за тобой.

Понизив голос на случай, если Лукас уже шёл обратно, я прошептала:

— Я, честно, сейчас не в том состоянии, чтобы повторить прошлую ночь.

— Я на это и не намекал, Никки. Я предлагал на самом деле поспать. И я положу Шторма между нами, чтобы доказать тебе, что мои помыслы чисты.

Он погладил спину Шторма, растянув пальцы почти по всей её поверхности.

— Я бы поспала.

На его лице не появилось улыбки, но его глаза засияли от удовольствия.

Наконец, вернулся Лукас.

— Ведите себя хорошо.

Я закатила глаза. После того, как закрылась дверь, Лиам протянул мне руку. Я обхватила её своими пальцами, и мы вместе пошли в его спальню.

Я была удивлена тому, что его кровать была заправлена. Не то, чтобы я считала Лиама неряхой, но я удивилась, что он нашёл время прибраться, учитывая какой у нас сегодня был день. Поставив будильник на телефоне, поговорив с Нэйтом, а затем с моими родителями, он поместил Шторма посреди кровати и лёг. Я взяла полотенце из его ванной, обернула им подушку, после чего забралась на одеяло и свернулась калачиком на своей стороне.

Лиам протянул руку и положил её на моё бедро.

— На случай, если у тебя начнутся судороги.

Я не знала, действительно ли он поэтому коснулся меня, но я не собиралась жаловаться.

— Что сказал Нэйт?

— Что Майлс едва ли мог смотреть ему в глаза. Ему было очень стыдно, что он бросил тебя.

— Так он не помнит?

— Похоже, что нет. К счастью для него.

Его большой палец начал делать медленные круговые движения на моём бедре, из-за чего моя кожа покрылась мурашками, а веки закрылись.

— Хорошо, — проговорила я.

Я не очень старалась заснуть, но я, наверное, была очень уставшей, потому что следующее, что я услышала — был звук бегущей в душе воды. Небо было уже совсем чёрным, а голова Шторма покоилась у меня на груди.

Он пошевелился, и уголок его губ опустился вниз, словно он собирался заплакать. Но затем его губы выровнялись, раскрылись и он начал тяжело дышать. Я пригладила его влажные кудряшки, затем провела носом по его лбу, задумавшись о том, что могло ему сниться.

— У тебя сегодня тоже был утомительный день? — проговорила я.

Его ресницы дрогнули, но веки остались закрыты.

— Ты разговариваешь во сне, — раздался низкий мужской голос позади меня.

Я съёжилась и бросила взгляд через плечо. Лиам стоял в одном полотенце, обёрнутом вокруг бёдер. Его блестящий накачанный пресс был покрыт синяками. Один из них был особенно ужасен. Я решила, что он заработал его, врезавшись в Майлса.

— И что я сказала на этот раз? Надеюсь, ничего слишком унизительного.

— Только то, что со мной у тебя был лучший секс в твоей жизни.

Я закатила глаза.

— Мечтай-мечтай.

По словам Эйделин, с которой я ночевала бессчетное количество раз, ничего из того, что я говорила, не имело смысла.

Лиам присел на край кровати рядом со мной, из-за чего матрас продавился.

— Я и мечтаю.

Запах, исходящий от его кожи, был свежим, пьянящим, и он усилился, когда Лиам наклонился надо мной и прошёлся костяшками пальцев по щеке Шторма. Его предплечье, которое оцарапала Бейя, коснулось моей груди, и из-за этого прикосновения мои соски тут же проснулись. Я не знала, сделал ли он это случайно, пока его глаза не встретились с моими, и я увидела, как его зрачки расширились из-за желания.

Я задержала дыхание.

Он опустил ко мне своё лицо.

Медленно.

Очень медленно.

Воздух наполнился его запахом, заставив мое сердце превратиться в бубен. Когда наши губы были в сантиметре друг от друга, зазвонил его будильник, выдернув Шторма из его спокойного сна и ударив в наши барабанные перепонки. Вздохнув, Лиам снова сел на кровать и одной рукой приподнял своего сына с кровати, после чего встал и начал что-то тихо нашёптывать ему на ухо, пока малыш не перестал всхлипывать.

Я выкатилась из кровати и потрогала свой висок. Шишка стала мягче, но висок всё ещё был опухшим и побаливал.

— Мне надо зайти домой и принять душ.

Я сложила полотенце, которое было слегка запачкано кровью.

— Если ты дашь мне минуту, я оденусь и пойду с тобой.

— У меня нет никаких судорог, а значит с моим мозгом всё в порядке.

Я пошла к двери.

— Тебе лучше прийти в «Запруду» пораньше.

И хотя его не очень обрадовало моё настойчивое желание сходить домой, чтобы принять душ, он не стал спорить. Вероятно, потому что от меня несло засохшей кровью, да и сама я напоминала сбитое на дороге животное. Я не до конца осознавала то, насколько была похожа на раздавленного грызуна, пока не взглянула на своё отражение в зеркале в ванной комнате. Для меня было загадкой, почему он вообще хотел поцеловать меня.

Дома я попыталась исправить свой внешний вид с помощью толстого слоя консилера и большого количества шампуня, и это было больно (но я не собиралась щеголять сегодня вечером волосами, покрытыми кровавой коркой).

Сон придал мне сил, поэтому к тому моменту, как я добралась до «Запруды» вместе с Найлом, я была готова противостоять любому оборотню, жаждущему крови.

ГЛАВА 33

К тому моменту, как мы с Найлом добрались до «Запруды», там уже собралась вся стая. Я подошла к столу, который оккупировала моя семья, Лукас и Шторм. Лори сидела посреди них. Лиам стоял в центре помещения и тихо разговаривал с несколькими возбужденными оборотнями. Среди этих раздражённых людей были отец Гранта