— Проклятиями ты ему не поможешь, — Лорелея дотронулась до лба Мишеля и резко отдернула руку. — Его лихорадит.

Юноша открыл глаза и улыбнулся.

— Вы — женщина Дэниела, — прошептал он сухими губами. Лорелея дала ему питье из фляжки. Он с трудом глотал. — Дэниел говорил нам о вас. Вы отличный врач.

Лорелея была благодарна Мишелю за теплые слова. Но мольба и немой вопрос в его глазах заставили тоскливо сжаться ее сердце.

— Вы спасли мою ногу, правда?

Она погладила его по пылающей щеке:

— Нет, Мишель. Да простит меня Бог, нет.

— Конечно же да. Я чувствую ее. Я даже могу шевелить пальцами на ноге, — его взгляд остановился на Дэниеле. — Рад, что вы вернулись, месье. Мы не знали, что с вами. Вам нужно было видеть меня. Я убил австрийца штыком.

— Я видел, парень. Ты хорошо дрался. Настоящий солдат.

— Да? Наконец-то.

Только сейчас Лорелея заметила, что Мишель не заикался. Но он уже и не дышал.

— Нет! — по палате разнесся ее мучительный крик. — Нет! Умоляю, Боже, нет! — она слегка потрясла Мишеля за руку, словно хотела разбудить его.

Глаза юноши были широко открыты, как будто он хотел заглянуть в тайну и постичь неведомое.

От усталости и горя у Лорелеи подкосились ноги. Она с трудом сдерживала рвущиеся наружу рыдания.

Одной рукой Дэниел поддержал готовую упасть девушку, другой закрыл Мишелю глаза.

— Пойдем, — сказал он. — Пойдем чем-нибудь позавтракаем. — И чуть ли не силой вытащил ее из госпиталя.

— Позавтракаем? — переспросила она, пытаясь высвободиться. — Как ты можешь думать о еде?

— Жизнь продолжается, Лорелея. В животе не перестанет урчать от голода только от того, что человек умер.

— И это ты называешь жизнью? — спросила она, показывая рукой на грязный лагерь. — Мишель умер. Сегодня Бонапарт отправится в Пьемонт, где погиб нут сотни других солдат. Скажи мне, Ворон, в чем смысл такой жизни?

— Тише, — попросил Дэниел. Он выглядел странно беспомощным. — Куда исчезла моя оптимистка?

— Она тоже умерла, Дэниел. Жизнь — самое дешевое, что есть в этом мире. Я не была готова к такому, — горячие слезы застилали ее глаза. — Жизнь наемного убийцы сделала тебя черствым к людским страданиям, Дэниел.

— Я этого не отрицаю.

Солдаты вокруг них готовились к отправке в Ивреа. Некоторые останавливались, чтобы поздравить Дэниела с успехом. Он отвел Лорелею в сторону, в тень передвижного фургона.

— Ты хочешь стать врачом, Лорелея. Твое призвание — лечить людей, спасать их жизни. Но обратная сторона жизни — смерть. Если с каждой потерей ты будешь позволять умирать частичке себя, то от тебя очень скоро ничего не останется.

Лорелея вытерла глаза:

— Со временем ты станешь лучше понимать меня, Дэниел. После того как мы поженимся, ты изменишься.

На его губах появилась язвительная улыбка.

— Интересно, как много на свете сейчас несчастных женщин, когда-то смело вступавших в брак с твердым намерением переделать своих мужей.

— Вот увидишь, Дэниел. После того как я открою врачебную практику, ты будешь помогать мне в моей работе так же, как с трактатом о тифе.

— Ты думаешь, что я всю жизнь буду писать тебе научные бумаги?

— Но это лучше, чем убивать.

— Ты не должна выходить за меня замуж, Лорелея. Это была глупая идея.

— Ты говорил…

— Говорил. Но ты забыла многое другое, что я еще раньше сказал тебе. Люди лгут.

Лорелея была поражена. Не желая верить сказанному им, она переспросила:

— Ты хочешь сказать, будто солгал о том, что собираешься жениться на мне?

— Боюсь, что это так.

— Дэниел, почему?

— Это был самый лучший способ, который пришел мне на ум, чтобы заставить тебя уйти со мной. Отец Джулиан не позволил бы тебе остаться в приюте Святого Бернара. Тебе же была ненавистна мысль стать монахиней. Послушай, Лорелея. Я буду-с тобой столько, сколько потребуется, чтобы ты обосновалась в Коппе, а потом…

— Ты должен жениться на мне, Дэниел.

— Ох! Почему?

— Ты обещал.

— Не взывай к моей чести и не напоминай об обещаниях. Так как у меня нет чести, то я не должен выполнять свои обещания.

— Это неправда.

Утренний ветерок, настоянный на запахах цветов и травы, разметал пряди черных, как крыло ворона, волос Дэниела. Лорелея нежно пригладила их.

— Тебе придется жениться на мне, потому что ты любишь меня.

— Я этого никогда не говорил.

Девушка пожала плечами:

— Это не имеет значения. Я знаю.

— На этот раз интуиция обманывает тебя. Дэниел грязно выругался. Лорелея не мигая, смотрела на него. Ему хотелось быть грубым и тем самым оттолкнуть девушку от себя. Но вместо этого он нежно приподнял ее голову за подбородок.

— Лорелея, послушай меня. Я не могу предложить тебе ничего, кроме моего собственного, особого ада. Тебе там не понравится. Поверь мне.

Она покачала головой и повернула ее, чтобы запечатлеть легкий, дрожащий поцелуй на его ладони.

— Нет, — мягко проговорила она. — В тебе есть много хорошего. Иначе я не полюбила бы тебя всем сердцем. — Лорелея улыбнулась. — Мы поженимся, Дэниел Северин. Поверь мне.

— Гражданин Дэниел Северин, клянетесь ли вы твердо соблюдать законы Республики, оказывать услуги Консульству и почитать эту женщину как свою жену?

В душе Дэниела все оборвалось. Все пути к отступлению были отрезаны. Он отвел взгляд от истертого временем и ногами прихожан крыльца церкви. Перед ним стоял первый консул Франции и итальянский деревенский священник. За его спиной в четком строю застыла сорокатысячная армия. Тысячи глаз с любопытством изучали новобрачных, недоумевая по поводу новшества заключения брака на поле боя.

А рядом, одетая в забрызганные грязью брюки и измятую рубашку, уставшая, но сияющая от счастья, стояла незаконнорожденная принцесса.

Она легко подтолкнула Дэниела в бок.

— Я… — хриплым голосом вслед за священником Дэниел произнес слова клятвы.

Этого не должно было произойти. Он собирался доставить Лорелею в Коппе, чтобы там, под покровительством барона Неккера и его дочери, девушка смогла спокойно продолжить свое образование. И никто бы не узнал, кем была Лорелея на самом деле. Ее след был бы надолго потерян. Но Бонапарт — по настоянию Лорелеи — отнял у него право выбора. Глупцы. Как мог Дэниел заботиться о ней? Он не годился в мужья. Обещания почитать и защищать женщину были для него пустым звуком. Дэниел с трудом проговорил: