– Ты видела двух людей на башне, – мягко сказал Джиллиан. – Это ассасины. Традиционное черное облачение. Лица скрыты повязками, чтобы даже здесь их никто не увидел. И кривые сабли.

Каризма задумчиво посмотрела на свой прямой меч в ножнах, прислоненный к стенке рва.

– Когда проберемся внутрь?

– Можно попробовать сегодня ночью, но я не уверен. У меня с собой документы Ласкари. Он-то хотел, чтобы мы действовали открыто: не как воры, а как гости с дружественными намерениями.

Каризма махнула рукой:

– Я знаю своего дядю. Щедрым и великодушным его не назовешь. Даже приют у него только для отвода глаз.

Взяв ее за руку, Джиллиан погладил длинные, изящные пальцы.

– Ты говорила Ласкари, что тебя к нам послал дядя. Но ведь это неправда?

– И давно ты узнал?

От усталости Каризма даже не удивилась. Пожалуй, им стоит подождать еще хотя бы день, прежде чем явиться в замок. Никогда еще Джиллиан не видел Каризму такой измученной. И дело вовсе не в переезде через всю Испанию.

– Я и не знал, – ответил Джиллиан. – Просто догадался. Какой смысл отсылать племянницу в Новый орден? В монастырь – еще куда ни шло, если хочешь избавиться от нее ради наследства… Но в орден престарелых рыцарей?! Это бессмысленно.

Впервые за последнее несколько часов Каризма рассмеялась:

– Ты же не престарелый рыцарь!

– И похоже, никогда таким не стану, – сказал Джиллиан, поразившись, как горько прозвучали эти слова.

– Звучит заманчиво. – Каризма, наклонившись, поцеловала его в губы.

Они встретились взглядом, разом рассмеялись и тут же снова замолчали, боясь, что стражи на башне услышат.

– Я нашла упоминания о Новом ордене в бумагах дяди, когда тот в очередной раз уехал. Судя по заметкам на полях, он был невысокого мнения о Новом ордене, особенно о Ласкари. Тогда я толком не разобралась, что это за Новый орден… И уж никогда бы не подумала, что дядя сам мог оказаться тамплиером. Вот такая история.

– И этого оказалось достаточно? Ты ушла туда, где он вряд ли тебя нашел бы?

– Нет, напротив. Я надеялась, что он узнает, где я. И увидит, что я перешла на сторону тех, кого он больше всего презирает. Я была еще совсем ребенком, хотела насолить ему, вот и все. По крайней мере поначалу.

Джиллиан улыбнулся:

– А потом жизнелюбие Ласкари убедило тебя остаться?

– Нет, я осталась из-за тебя. – Она снова наклонилась к Джиллиану и поцеловала его – на этот раз более страстно.

Вдалеке снова закричали вороны.

«Иннин».

Джиллиан вскочил.

Каризма непонимающе уставилась на него:

– Что…

– Ты слышала?

Каризма не сразу поняла, что Джиллиан отпрянул не потому, что ему стало неприятно. Она тоже поднялась.

– Чурбан неотесанный! – сказала она в шутку. – Если это отговорка, чтобы…

Джиллиан поцеловал ее.

– Не отговорка. Я слышал голос…

– Я ничего не слышала.

Снова вскарабкавшись на насыпь, Джиллиан осмотрелся. С озера он перевел взгляд на замок. Черный колосс на красном горизонте.

– Иннин, – повторил Джиллиан.

Поднялась и Каризма.

– На испанский не похоже.

Джиллиан потер виски.

– Это будто в моей голове…

– Ах вот каково быть бессмертным!

– Это не шутки, Каризма. Ни голос… ни поцелуй.

– Нет, – тихо сказала Каризма, и уголки ее губ дрогнули в улыбке. – Не шутки.

«Это я, Иннин».

Джиллиан снова посмотрел на замок. Башни, на которых стояли ассасины, опустели. Теперь там появилась изящная женская фигура с развевающимися волосами.

– Ты видишь? – спросил Джиллиан.

Каризма кивнула.

Женщина постояла еще мгновение и скрылась из виду.

Солнце взошло два часа назад, и уже ощущалось, что день будет жарким. Солнечный свет окрасил пустынную землю в цвет обожженной глины. Тучи пыли проносились по рвам и холмам. Аура замечала их лишь краем глаза.

Открывшийся вид глубоко потряс Ауру. Никогда прежде она не видела таких разрушений. Повсюду валялись давно засохшие, вырванные с корнем виноградные лозы. Только они и давали понять, что когда-то на этих склонах что-то росло. Даже бурьян и колючки пробивались лишь кое-где, у самого берега.

– Давненько я здесь не бывал, – сказал Константин, растерянно обводя взглядом склоны. – Я помню это место совсем другим.

– А когда ты сюда приезжал?

– В середине восемнадцатого века.

– Сто пятьдесят лет назад?!

– Я же сказал: давно.

Аура вздохнула:

– Придется привыкать к таким срокам.

– Сто пятьдесят лет – песчинка по сравнению с тем…

– Что нам еще предстоит, – закончила Аура его мысль. – Знаю.

Константин пожал плечами.

Аура спрыгнула с лошади и повела ее в тень от холма, чтобы укрыть от жары. Константин последовал за ней.

– Оставим лошадей здесь, – сказала Аура.

– Всех? – Помимо своих лошадей, они вели под уздцы белого жеребца Фуэнте и лошадь с поклажей. – А что, если нам придется уносить ноги?

– Без Джиана и Тесс я не уйду.

– Конечно.

Аура привязала уздечку к пню.

– Если хочешь остаться…

Константин приобнял ее за талию.

– Ты правда думаешь, я отпущу тебя одну?

– Я тебя едва знаю.

– Я здесь, чтобы помочь тебе.

– Но для чего тебе это?

– А что мне теперь остается? Сначала я хотел лишь познакомиться с тобой, дочь великого Нестора Непомука Инститориса. Случившееся на балу в Париже вовсе не входило в мои планы, веришь?

– Конечно нет. – Усмехнувшись, Аура высвободилась из его объятий.

Они взяли все оружие, какое смогли унести: пистолет, которым Аура застрелила Фуэнте, ее револьвер, несколько кинжалов и абордажную кошку на веревке, найденную в сумке убитого. Наконец тронулись в путь.

За несколько километров до перевала они свернули с пыльной тропы, которая вела в долину. Теперь лошади с трудом пробирались через каменные завалы, скользкие скалистые выступы и густо заросшие луга. Старые винодельческие районы Арагона простирались на восток вплоть до подножия Пиренеев, но высоко в горы не уходили. Только угодья Кристобаля располагались на склонах гор и своими прежними урожаями были обязаны озеру, водой из которого и орошалась земля. Поколения людей, работавших здесь когда-то, приложили немало усилий, чтобы разбить виноградники в этих краях. А граф, одержимый безумной идеей, все это уничтожил.