С точки зрения системы управления СМР принципиально отличался от ЦДУМ. Последнее, как было отмечено ранее, представляет собой авторитарную структуру, где председатель, несмотря на наличие коллегиальных органов управления, фактически единолично решает как административные, так и богословские вопросы. В то же время в Совете муфтиев действовал принцип коллегиальности при принятии решений.

В децентрализации СМР заключалась и сила, и слабость муфтията. С одной стороны, такой горизонтальной структурой, какой был Совет муфтиев, сложнее управлять, труднее добиться единства в принятии решений. С другой стороны, в условиях жесткого государственного контроля государства и конкурентной борьбы с другими муфтиятами она позволяла СМР проводить более гибкую политику и тем самым эффективно противостоять возникавшим угрозам и внешнему давлению. Так, если проблема была слишком остра и могла вызвать неоднозначную реакцию со стороны властей и РПЦ, то с публичными заявлениями выступал не сам Гайнутдин, а кто-то из его заместителей или сопредседателей по Совету муфтиев. У самого Гайнутдина в таком случае всегда оставался шанс дезавуировать такое высказывание, сославшись на то, что это лишь частное мнение того или иного религиозного деятеля.

Но по мере усиления авторитаризма в России муфтий Равиль Гайнутдин пошел по пути укрепления вертикали власти в возглавляемых им муфтиятах. В 2014 г. ДУМЕР было переименовано в Духовное управление мусульман Российской Федерации[807]. Ребрендинг означал не только желание руководства ДУМЕР подчеркнуть общероссийский характер муфтията.

Создание ДУМ РФ повлекло за собой изменения в структуре Совета муфтиев России. Административные подразделения (департаменты) СМР были переведены в ДУМ РФ. На V съезде Совета муфтиев в 2017 г. был отменен институт сопредседателей этой религиозной организации. Руководители крупных региональных муфтиятов, стоявшие у истоков создания СМР, были понижены в статусе до рядовых членов президиума. Кроме того, главы духовных управлений, перешедших из Совета муфтиев в юрисдикцию ДУМ РФ, стали именоваться мухтасибами, а сами муфтияты – мухтасибатами[808]. Назначение на должность и отстранение от нее мухтасибов теперь зависит не от местных общин, а от центрального аппарата ДУМ РФ. В руках аппарата также находится вопрос об утверждении имамов – руководителей местных религиозных общин мусульман. Кульминации реформа Совета муфтиев достигла на пленуме ДУМ РФ 23 сентября 2020 г., где было объявлено о том, что аппарат СМР вливается в состав аппарата ДУМ РФ. Некоторые эксперты справедливо назвали это точкой в деле ликвидации Совета муфтиев России[809].

Но даже после проведения административных реформ в СМР – ДУМ РФ кадровая политика Гайнутдина отличается большей гибкостью, чем у Таджуддина. В отличие от последнего, Гайнутдин не изгоняет из возглавляемой им организации активных религиозных деятелей, а умело направляет их энергию на укрепление собственной власти и авторитета.

В 2010‐е гг. в СМР – ДУМ РФ выдвинулись представители среднего поколения мусульманских религиозных деятелей, уже не учившиеся в Бухаре, а окончившие исламские университеты в арабских странах: Шамиль Аляутдинов, Дамир Мухетдинов, Рушан Аббясов. Эти три религиозных деятеля представляют три центра влияния в СМР – ДУМ РФ. Мухетдинов и Аббясов являются наиболее вероятными преемниками Гайнутдина, если он добровольно или не по собственному желанию уйдет с поста муфтия[810]. Имам-хатиб Мемориальной мечети в Москве Шамиль Аляутдинов не претендует на руководящие должности в СМР – ДУМ РФ, но пользуется авторитетом в определенных кругах благодаря богословским и научно-популярным работам.

Мухетдинова, который с 2012 г. занимает должность первого заместителя председателя ДУМ РФ, называют автором реформы этого муфтията[811]. При этом Рушан Аббясов, занимающий должность заместителя председателя ДУМ РФ, также является одной из ключевых фигур в этом межрегиональном духовном управлении. Такой баланс сил – результат продуманной стратегии Гайнутдина и служит определенной гарантией того, что его подчиненные не смогут объединиться против него, как это уже неоднократно случалось в ЦДУМ. Подобные заговоры в муфтияте, возглавляемом Таджуддином, привели к громким отставкам и отделению региональных духовных управлений.

Однако различия между ЦДУМ и СМР – ДУМ РФ не ограничиваются только системой управления. Для целей моего исследования большее значение представляет то, как эти межрегиональные муфтияты выстраивают отношения с Московским патриархатом. Этот фактор существенно влияет на положение духовных управлений мусульман в России. Выше отмечалось, что ЦДУМ выступает с позиции полной лояльности по отношению к РПЦ в качестве «младшего брата» или партнера в распространении державной идеологии в стране, а не как конкурент, имеющий иную повестку.

СМР – ДУМ РФ выбрало стратегию конкуренции с РПЦ на религиозном рынке в сочетании с политикой максимальной лояльности по отношению к регулятору (государству). Следует отметить, что в 2000‐е и в первую половину 2010‐х гг. эта стратегия в целом себя оправдывала. Она позволяла Гайнутдину и его сподвижникам не подвергаться риску репрессий со стороны властей и вместе с тем позиционировать СМР – ДУМ РФ как защитника мусульман в условиях нараставшей клерикализации общества и усиления роли РПЦ в общественной жизни. Однако в последние годы лояльность по отношению к политическому режиму в России является уже не просто гарантией получения привилегий от государства, но залогом существования самой религиозной организации.

Отношения СМР – ДУМ РФ с федеральными властями не были ровными. После образования Совета муфтиев в 1996 г. перед новым муфтиятом стояла задача завоевать лидирующее положение в исламском сегменте религиозного рынка России. Для этих целей необходимо было, помимо прочего, продемонстрировать, что СМР является надежным представителем и защитником интересов мусульман перед властями[812]. Конец 1990‐х гг. был в целом благоприятным временем для Совета муфтиев и самого Гайнутдина. У СМР были налажены рабочие отношения с руководством России и мэрией Москвы.

Вместе с тем время от времени Гайнутдин выступал с резкими заявлениями, содержавшими в том числе критику федеральных и региональных властей, оказывающих покровительство РПЦ в ущерб другим религиозным организациям. Например, в 1997 г. в интервью газете «Московский комсомолец» муфтий СМР позволял себе достаточно резкие суждения в адрес руководства страны, обвиняя его в заигрывании с православием:

Руководители государства постоянно демонстрируют православную ориентированность. В соответствии с утвержденным Президентом РФ «Протокольным старшинством российских официальных лиц» от 29 июля 1992 г. Патриарх Московский и всея Руси занимает 18-ю, а руководители других религиозных направлений – 38-ю позицию. Политики исходят из простого арифметического расчета: православных в стране больше – следовательно надо всячески заигрывать с этой религией, ублажать ее руководителей, оказывать ей материальную и моральную поддержку и, если надо, поносить другие религии и их последователей[813].

На первый взгляд, стремление уравнять в правах руководителя одной из мусульманских религиозных организаций с предстоятелем РПЦ выглядит законным в условиях светского характера государства, провозглашенного Конституцией. Однако даже если бы власти прислушались к Гайнутдину и предоставили