— Не знаешь, далеко отсюда до Бесова моста? — между делом поинтересовался Аким. — У меня к нему топопривязка.

— А черт его знает, — мужик перестал терзать бороду и неопределенно махнул в сторону темного леса. — Где-то там. Иди тудысь, топограф, не ошибешься. Говорят, если кому-то нужен Бесов мост, то он обязательно к нему выйдет. Кто ищет приключения на свою голову, обязательно найдет. И на голову и… на остальные части тела. Карты завсегда сподручнее по ночам чертить, ага!

— Не боишься волков? У вас тут, говорят, и оборотни пошаливают. А ты один ночью в лесу?

— А чего их бояться. У меня кум на охоту весной пошел и пропал. Ружье мое одолжил до вечера. Теперь ни кума, ни ружья. Знатная двустволка была, тульская, довоенная. Таких теперь не делают. — Непонятно было, о чем он больше жалеет: о сгинувшем родственнике или о потере ружья. — А потом грибники сказывали, что видели родственничка в лесу, на четвереньках у ручья воду лакал по-собачьи.

— И что с того?

— А то, что голос крови — вещь сурьезная. Своих трогать не моги.

— Найдешь золотишко, а дальше? — Аким решил сменить тему разговора. — Снова в землю закопаешь. По закону все богатства положено сдавать. Новый декрет вышел.

— Суки, — мрачно прокомментировал новость пригорюнившийся мужик. Он, наверное, уже успел прикинуть, как распорядиться будущим богатством. — Председатель говорил, что теперь все принадлежит народу. Значит, нам, то есть мне. Растудыть их в качель. Лучше уж в оборотни податься, чем под такой властью ходить. Какие же все-таки су-у-уки, — повторил он. Ругательство всего из четырех букв, а сколько злости и негодования можно вложить в одно слово. — Мужика теснить никто права не имеет. Городской, тем более топограф, а не понимаешь. Потому мужик — большая сила в государстве, от него и хлеб идет!

— Неурожай в этом году? — поинтересовался Аким. В темноте цвет инквизиторской куртки не разглядеть. Топограф как топограф.

— Ась? — не понял мужик.

— Вижу, какую ты целину копаешь. Недра народные разрабатываешь, хлебороб, — последнее слово инквизитор выделил интонацией.

— Мы тут не в глуши живем, щи не лаптем хлебаем. Слыхал, поди: землю — крестьянам, фабрики — рабочим, а буржуям — штык в пузо…

— …золото — партии, а море — матросам, — с ехидцей закончил Аким. — Ладно, бывай, — инквизитор больше не собирался задерживаться на барских развалинах. Выяснил, кто тут шурудит ночью, пора и дальше идти. Искать мост в лесу.

— И тебе не болеть, — ответил мужичок. — Прощевай, топограф. Встретишь мужика с ружьецом, передай, Трофим просил возвертать.

Кладоискатель, кряхтя, спустился обратно в погреб продолжать раскопки.

Инквизитор пошел дальше в лес. Мужичок, которого, оказывается, звали Трофимом, с кряхтением полез обратно в подвал. Какие могут быть оборотни, когда где-то тут закопано господское золотишко. Может, копнуть всего-то и надо на штык лопаты?

Аким вышел к краю поляны. На открытое пространство не стал выходить. Затаился под сенью густых ветвей. Огляделся. Похоже, он вышел к цели. На поляне возвышался над землей мост. Похоже, его строили, опираясь на принцип «нарушить как можно больше правил». Уничтожить намек на здравый смысл. Он не соединял левый берег с правым. Не был перекинут через ров. Неизвестные строители возвели мост прямо в лесу невдалеке от хлюпающего и пускающего пузыри сероводорода чахлого болотца. Лось пройдет — грудь не замочит, если, конечно, в бездонный бочаг копытами не влезет. Мост строили на совесть, на века. Однопролетный на двух каменных опорах мост возвышался в чащобе, как памятник чьему-то безумию. Каменные опоры поднимали пологую арку на высоту трех метров. Может, раньше он был и выше, но со временем врос в землю. В длину метров тридцать, ширина не превышала двух метров. Перил нет. В лунном свете было прекрасно видно то, что мост древний: поросший мхом, почерневшие от сырости и времени камни. Мост ничего не соединял. Из ниоткуда в никуда.

Никакого визуального намека на старое русло реки или хоть какой-нибудь обмелевший ручей. Обыкновенный лес. Удивляло другое, почему на идеально правильном круге поляны, в центре которой стоял мост, не было ни одного даже самого захудалого деревца. Судя по старой кладке, здесь уже давно должны были шуметь вековые деревья. Неувязочка. Лишь высокая трава еле колышется под ногами ветерком.

Вот он Бесов мост. Прав был мужичок: кто его ищет, обязательно найдет. Вот только радоваться было рано. С противоположной стороны поляны видны силуэты волков. Нет, некоторые слишком рослые для волков, оборотни. Они выходили из чащи один за другим. За спиной инквизитора раздалось шуршание одновременно с нескольких направлений. Громко захрустел валежник под лапами.

Глядя на цепь перевертышей, Акиму хватило мгновения, чтобы оценить обстановку — дело дрянь. Хуже всего было, что вместе с четвероногими тварями на поляну вышла высокая человеческая фигура в длинной бесформенной рясе. Двуногий спутник оборотней протяжно и коротко завыл: «У-у-у!»

Серые хищники замерли, будто вышколенные псы, услышавшие команду «Стоять!». Цепь лесных хищников не двигалась. Расстояние до инквизитора, вышедшего из-под прикрытия необхватного ствола, было небольшим. Дистанцию до него они могли легко преодолеть в два-три прыжка. Схватить инквизитора за горло, сбить в прыжке ударом мощного корпуса. Придавить лапами к земле. Куда ни кинь взгляд, везде мерцают парочки угольков-глаз. Порыкивают, показывая белые клыки длиной в указательный палец взрослого мужчины. Пугают, играя с ним.

В стае не было молодняка. Две самки, остальные матерые волчары, через одного оборотни. От них за версту несло первобытной силой и жаждой крови. Все как на подбор рослые, мускулистые, без грамма жира, поджарые. Настоящие лесные гвардейцы на четырех лапах во главе с человекоподобным предводителем, готовые за ним в огонь и воду, за красные флажки. Не просто так подобрал себе такую стаю двуногий предводитель. Ой, не просто так Что-то у него на уме. И не спросишь. А если спросишь, то не ответит.

— Я чувствую что-то живое, которое скоро будет мертвым. Оно еще теплое, дышит и свежее! — фигура в длинной хламиде с капюшоном на голове подчеркнуто громко обратилась к оборотням, растянувшимся цепью по поляне. Они выдерживали между собой одинаково ровные ряды, будто вышколенные солдаты под командой унтер-офицера.

Инквизитора покоробило, что о нем говорят мало того как о неодушевленном предмете, так еще в третьем лице. Он им еще покажет, какое «оно живое».

Аким с тоской понял, что перед ним не просто оборотни, а сам Волчий Пастырь со своей стаей. Фигура легендарная, почти мифическая. Если память не изменяет, последнего извели еще во время великой облавы сорок лет назад. Ан нет, похоже, затаился до поры до времени. Дождался своего заветного часа. Решил показать зу… клыки.

Оборотни — единоличники, промышляющие дичь в одиночку. Но когда находится сила собрать их вместе, заставить жить их в стае вместе с обычными волками, они становятся жестокими и методичными охотниками — часовыми, охраняющими свою территорию.