Чуть больше русских проживает в Дагестане, где они, в том числе единично, представлены и в органах власти. Больше всего представителей русского народа всё ещё проживает в Адыгее, где до сих пор, как и в советский период, русские пока представляют собой большинство населения. Довольно много русских осталось в Северной Осетии, Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. Но именно в Кабардино-Балкарии была обнаружена довольно тяжёлая ситуация на текущий момент: наибольшее количество столкновений, проблемных точек и обострений в отношениях между русскими и титульными этносами, в первую очередь кабардинцами, происходит именно там. Такая картина была зафиксирована по итогам более чем пятилетнего исследования. Таким образом, оценивая текущую ситуацию и понимая, что отток русского населения на данный момент носит необратимый характер, а оставшиеся русские жители в большинстве своём стремятся любыми способами покинуть территорию Северного Кавказа, нам остаётся лишь пересмотреть подход к ситуации с русскими на Северном Кавказе в целом.

Изначальный посыл многолетней работы, лёгшей в основу данной книги, заключался в том, чтобы остановить отток русского населения с Северного Кавказа и обернуть этот процесс вспять. В своих статьях автор данных строк не раз обращался с призывом к русским, покидающим и уже покинувшим территорию нынешнего СКФО и Адыгеи, возвращаться на Северный Кавказ, осуществляя обращение к политическим элитам северокавказских республик с тем, чтобы они создавали условия для возвращения русского населения. Это было стремление настоять на том, что власти субъектов Северного Кавказа должны любым способом обернуть этот процесс вспять, не только призывая русских к возвращению, но и создавая им необходимые условия. Задача на тот момент заключалась в том, чтобы попытаться вернуть эту ситуацию если не на прежний уровень, то, возможно, на тот уровень, который мог бы обеспечивать развитие северокавказского региона, сохранение его в рамках определённой, хотя бы минимальной социально-политической динамики. Однако в какой-то момент стало понятно, что эта задача практически неосуществима в масштабах СКФО. Это просто не по силам ни какой-либо общественно-политической группе или интеллектуальному сообществу, которое занимается вопросами этносоциологии, ни, что самое главное, не по силам даже отдельным главам северокавказских республик в тех случаях, когда они действительно к этому стремятся. Просто решение данной задачи невозможно на тактическом уровне отдельных субъектов. Оно требует перехода на стратегический уровень государства.

К примеру, подробное общение на тему возвращения русского населения с Юнус-Беком Евкуровым показало, что он искренне желает и стремится к тому, чтобы русские возвращались в Ингушетию. В какой-то момент он даже объявил, что всякому русскому или русской семье, возвращающейся в Ингушетию, власти республики готовы безвозмездно предоставить жильё. Однако, учитывая сложившуюся ситуацию и зная предысторию её развития, уже понятно, что на этот призыв статистически никто так и не откликнулся. Какие-то показательные возвращения русских в Ингушетию, безусловно, есть и сейчас, как были они и при прежнем руководителе республики Мурате Зязикове, когда, собственно, и была запущена целая государственная программа возвращения русских в Ингушетию. Но в беседе с автором данных строк Юнус-Бек Бамадгериевич, наследовавший республику от Зязикова, принявший её руководство, констатировал, что эта программа не принесла желаемого результата. Мало того, по его словам, все бюджетные средства, безусловно, были освоены, но освоены они были через подставные схемы — когда заключался фиктивный брак с русской женщиной, она как бы возвращалась, получала жильё по программе, но всё это происходило лишь на бумаге. На самом деле участница «возвращения» в Ингушетию оставалась там, где и жила до этого, например в одном из регионов юга России — Краснодарском или Ставропольский крае, Курской или Белгородской области. Бывало, что и в близлежащих государствах СНГ, таких как Украина, Белоруссия или Молдова, проживали все эти женщины, которые, по сути, приезжали в Ингушетию в лучшем случае лишь для оформления документов, а затем возвращались назад, получив часть денег. В итоге все деньги по этой программе были освоены. При этом, как открыто заявил Евкуров: «По этой программе вернувшихся нет никого. Потому что она изначально так была поставлена, чтобы украсть деньги, чтобы махинации можно было проводить»[349]. Эта его прямая цитата разошлась по многим СМИ, была многократно растиражирована: ни одна русская семья не вернулась по программе возвращения русских. Сам Евкуров рассказал, что он лично, отдав распоряжение как глава республики, не нашёл ни одной такой семьи. Справедливости ради следует отметить, что чуть позже, в разговоре с автором данной книги, предыдущий глава Ингушетии Мурат Зязиков не согласился с такой оценкой Евкурова, заявив, что по данной программе в Ингушетию всё-таки вернулось какое-то количество русских семей. Но, опять же, не в статистических объёмах.

После разговора с Евкуровым мне удалось встретиться с женщиной, которая ещё до старта этой программы вернулась в станицу Орджоникидзевская. Однако за этот период она потеряла мужа и дочь, которые, по её словам, просто были расстреляны в своём доме из автомата неизвестными, до сих пор так и не найденными. Сейчас же она с сестрой проживает в Ставропольском крае и даже не думает о ещё одном возвращении. И подобных случаев — множество. Часть из них так и осталась в виде аудиозаписей разговоров, не увидевших свет. Ибо драматизм повествований и горечь рассказчиков слишком тяжелы, чтобы заставить себя вновь обратиться к ним, что, впрочем, не исключает этого в будущем.

В итоге общий анализ исследуемой ситуации привёл к заключению, что призывать русское население к возвращению на Северный Кавказ, а тем более настаивать на этом, это как минимум подвергать их реальной опасности — не сейчас, так в будущем. Как максимум — это просто невозможно. Люди не хотят возвращаться. Те же, кто пока проживает в регионе, массово покидают республики Северного Кавказа при первой же возможности. А с момента присоединения Ставропольского края к СКФО большое количество русских семей покидают теперь уже и Ставропольский край. Георгиевский район: Левокумск, Нефтекумск, Будённовск, Новопавловск — в этих населённых пунктах ситуация с демографическим дисбалансом близка к критической, и не в пользу русских. Можно, конечно, найти отдельных представителей русского народа, кто доволен своим положением и никуда уезжать не собирается. Однако данная книга оценивает всю картину в целом, оперируя со статистикой и тенденциями, и прежде чем начать говорить о путях выхода из сложившейся ситуации, необходимо стратегически оценить те процессы и описать те предпосылки, которые к ней привели.

До того, как применить те наработки и результаты исследований, которые были приведены в четырёх предыдущих главах, к решению проблемы русских на Северном Кавказе, необходимо осуществить краткий этносоциологический обзор как советского периода развития северокавказских обществ, так и постсоветского. Это важно сделать для того, чтобы понять механизмы происхождения тех сложностей, с которыми мы сталкиваемся на Северном Кавказе, когда приступаем к стратегическому планированию ситуации в этом регионе.