Отсюда разница понятий у Вебера и Широкогорова. То, что Вебер — не заставший этносов в Европе — определяет понятием «народ», Широкогоров определяет как «этнос». Отсюда европейское понятие «прав народов», которое в России можно дополнить понятием «права этносов».

Принимая за основу этносоциологический подход, разделяющий смешивающее всё в одну кучу понятие «национальность» на более нюансированные категории — этнос, народ (лаос) и нация, — мы приходим к заключению, что русские — это не этнос и не нация. Как, собственно, и не атомизированная масса безликого гражданского общества, среды разорванности. Русские — это органическая надэтническая общность с единым названием, общей культурой и языком, вошедшая в историю, что в совокупности представляет собой единый культурно-цивилизационный тип — народ. Исходя из данного этносоциологического определения, в отношении миссии русского народа на Северном Кавказе можно обозначить несколько социально-политических векторов, обосновывающих присутствие русского фактора как элемента стабилизации и гармонизации. Для сохранения русского присутствия необходимо соблюдение и учёт нескольких базовых параметров.

Главная черта, отличающая народ от замкнутого этноса, — это участие в истории. Для обоснования присутствия русских на Кавказе — у них, как у народа, должна быть историческая миссия. То есть присутствие русских должно быть обосновано идеологически и даже религиозно. Для формулировки идеи русского исторического присутствия на Северном Кавказе необходимо вновь обратиться к историческому опыту, подробно описанному в Главе 1, взяв его в качестве отправной точки, чтобы, соблюдая преемственность, сформулировать историческую миссию присутствия русских на Кавказе в новом историческом цикле.

Появление русских на Кавказе во времена романовской Российской империи было обосновано защитой православного населения. К тому же Россия должна была защитить от тотального уничтожения попросившую защиты Грузию. В советский период на русских ложилась миссия индустриализации Кавказа. В современной ситуации схожие исторические задачи обретают новую актуальность: православное население оказалось в положение меньшинства, а явная деиндустриализация Северного Кавказа превратила регион в ту самую «чёрную дыру» для российского бюджета, на чём так любят спекулировать сторонники лозунга «хватит кормить Кавказ». И та, и другая проблема может быть успешно разрешена в новых условиях в случае зримого возвращения русских с их исторической миссией на Северный Кавказ. При этом новая миссия русских на Кавказе должна осознаваться именно как историческая, меняющая ход истории — как самими русскими, так и традиционными этносами и народами, населяющими Северный Кавказ.

В советский период миссией русских на Кавказе являлось приобщение народов региона к достижениям коммунистического проекта с целью его окончательной и повсеместной реализации. Частичная русификация кавказских этносов имела своей целью влить их в рамки создания единой общности — «советского народа», — что, по сути, тождественно сегодняшнему созданию единой гражданской политической нации, ведущему, с этносоциологической точки зрения, к культурной и языковой унификации, то есть, если рассматривать этот процесс в пределе, — к этноциду. Обратной, положительной стороной этого процесса стало то, что советское образование на Кавказе породило большое количество качественных научных кадров, сумело создать посредника двух культур в лице местной интеллигенции. Тем не менее с распадом СССР строительство единого советского народа закончено не было, этносы были сохранены, а миссия русских при этом утрачена.

Также к стратегическим функциям русских на Северном Кавказе следует отнести поддержание стабильности и мира, ибо именно русское присутствие обеспечивает необходимую концентрацию уровня присутствия русской государственности с её факторами порядка, законности и силы, что неизбежно, если речь идёт о полноценном государстве, а не о пародии на государство. Таким образом, необходимость возвращения русских на Кавказ продиктована не только местными интересами, которые в основном сводятся в потребности возвращения квалифицированных кадров и восстановления экономики, но и интересами федеральной власти, не желающей повторения косовского сценария, например, на Ставрополье, а также расползания террористических исламистских сетей, чему весьма способствует слабый уровень государственности.

Возрождение казачества также является обязательным условием возврата Северного Кавказа в общее цивилизационное пространство Большой России. Но прежде, чем говорить о значении фактора казачества для региона, необходимо дать интерпретацию самого этого явления.

Во-первых, с этносоциологической точки зрения казаки — это среда, объединяющая в себе различные группы этносов. Но не в их базовом, изначальном виде, а как выделившееся из этноса служилое сословие, что уже само по себе является этапом трансформации этноса в народ. Именно поэтому на некоторых ландшафтах эти этнические элементы сливаются в народ (лаос) или, по крайней мере, в надэтнические группы. Но опять-таки не в его завершённой стадии, когда народ создаёт государство, религию или цивилизацию, а исключительно как кшатрийская, воинская составляющая народа. Разные научные направления имеют различные мнения по этому вопросу, которые можно обобщить к одному: казачество — есть служилое сословие, с этносоциологической точки зрения занимающее переходное положение между этносом и народом в стадии гомеостаза (то есть народа, тяготеющего к этническим формам существования, где вопрос происхождения имеет важнейшее значение).

Во-вторых, в отличие от нормативного этноса, главной функцией которого является самосохранение и воспроизводство, казачество наделено дополнительной функцией, особой в рамках традиционного государства: функцией осуществления пограничного контроля. Присягая на верность русскому царю, казаки традиционно становились как армией для ведения внешних войн, так и внутренними войсками для подавления бунтов и мятежей. В таком виде казачество имеет место только в рамках традиционного государства-империи, где служилое сословие обретает особый статус, не укладывающийся ни в формат полицейских сил, ни в формат регулярной армии государства-нации.

За годы правления большевиков казачье сословие, несмотря на жёсткие репрессии и массовое физическое уничтожение, всё же не было уничтожено полностью. В нынешних же условиях сопоставимый вред казачеству наносит массовая миграция казаков в центральные регионы, где они теряют не только свою служилую функцию прикордонного воинства, но и свою изначальную идентичность, растворяясь в «гражданской политической нации».

Примордиальное этническое происхождение казаков возникает как синтез восточных славян — великороссов или малороссов, в зависимости от региона, с приграничными этносами — кавказскими, тюркскими и другими, опять же в зависимости от региона. Этот синтез становится наиболее понятен при взгляде, например, на традицию куначества или обмена женщинами с рядом живущими кавказскими или тюркскими родами, или на традицию брать жён для брака «на чужой стороне».