Традиционное государство и государство-нация. Этносы и народы по-разному проявляют себя по отношению к государству. Традиционная модель государства — государство-империя — предполагает бесконфликтное включение этносов и народов в состав государства без упразднения их этнической, культурной и коллективной самоидентификации, то есть без потери идентичности. Так, в христианской Российской Империи гармонично сосуществовали этносы Кавказа, Крайнего Севера и Поволжья при полном сохранении языка, культуры, быта и религиозной принадлежности каждого из них. Такая же ситуация существовала в Золотой Орде, Римской Империи и других сухопутных империях. Включение в историческую миссию центрального государствообразующего народа представителей малых народов и этносов проходило лишь частично. В этом случае отдельные представители этноса, ставшего частью государства, добровольно включались в исторический процесс, в то время как основная часть этноса продолжала своё существование в рамках своего этноцентрума. Включённые в исторический процесс представители этносов становились неким интерфейсом между большим государствообразующим народом и самим этносом, обеспечивающим бесконфликтное взаимодействие центра с этническими окраинами, что позволяло осуществлять эффективное управление и развитие.

Совершенно иная модель государства возникла в Европе. Etat-Nation — государство-нация — это явление эпохи модерна, продукт буржуазных революций. В рамках этой модели культурная, религиозная, языковая идентичность этносов либо стирается, нивелируется, приводится к единой универсальной форме — этноцид, либо же этносы стремятся покинуть такое государство, выделиться из него, образовав, опять же, своё государство-нацию (так как этот формат государственности в какой-то момент стал безальтернативным), но уже на основе более близкого культурного кода с целью сохранить свою идентичность. Это объясняет процесс распада больших европейских универсализирующих этносы империй, вставших на путь социальной унификации, на множество небольших национальных государств.

Формат государства-нации носит общеобязательный правовой характер владения одним-единственным государственным языком, единым стандартом образования, дающегося только на государственном языке, приведения культурного многообразия этносов и народов под единый стандарт. В новейшей истории постсоветской России все сепаратистские устремления к образованию собственных национальных государств рождались в среде светской «национальной» прослойки. При этом данная модель вредна не только в целом для России, которая по форме остаётся традиционным государством, то есть государством-империей (в техническом смысле этого определения). Она опасна и для огромного количества этносов Северного Кавказа, которые, будучи включёнными в то или иное национальное государство (республику), рискуют прекратить своё существование, так как создание государства-нации неизбежно ведёт к этноциду и унификации. Создание полноценных национальных государств, учитывая сложное этническое устройство Северного Кавказа, приведёт в ряде районов к геноциду многих этносов, как это было во время попытки отделения Чечни в 1990-е годы, либо к этноциду, то есть бескровному, поэтапному стиранию культурной составляющей большей части малочисленных этносов. Всего на Северном Кавказе, по разным данным, проживает более ста этносов. Столь пагубные последствия «национализации» Кавказа объясняются тем, что модель государства-нации оперирует совершенно иными понятиями, нежели этнос, который в отличие от государства-нации гармонично и бесконфликтно вписывается в традиционное государство-империю. Если в центре этноса стоит шаман, жрец или духовный лидер, осуществляющий связь человека с космосом, природой, Богом, отправляющий многие другие религиозные функции, то в центре нации стоит гражданин, то есть индивид, наделённый рядом персональных свойств и реализующий только личные, частные устремления.

Собственно, сама нация состоит именно из индивидов, а возникновение данной модели обязано теории общественного договора философов-просветителей, таких как Томас Гоббс[344], Джон Локк[345] и другие. Государство-нация, таким образом, рвёт связи внутри этноса, превращая его в набор раздельных индивидов. Более того, данная модель продолжает рвать органические связи и внутри народа, уничтожая понятие об исторической миссии. Ибо государство-нация — это продукт исключительно модерна — среды разрывания, как его ещё определяют[346].

Попытка слить все народы и этносы Российской Федерации в одну большую нацию и образовать тем самым гражданское общество оторванных от этнических корней индивидов — что предлагается академиком Валерием Тишковым — ещё более опасна для России, чем деление на «республики», так как она приведёт к резкому сопротивлению многочисленной консервативной этнической части кавказского населения. А в случае успеха реализации — к стиранию этносов как культурной антропологической единицы, то есть к этноциду. Данная версия этнической политики укладывается в рамки глобализации и создания некоего унифицированного государства атомизированных индивидов для дальнейшего включения его в глобальное гражданское общество — эксцентрум. Именно на этих принципах создавался, например, Евросоюз, что в итоге привело к коллапсу. Так же протекает ряд интеграционных и иных процессов, сопряжённых с глобализацией.

Превращение в «гражданское общество» всего населения РФ приведёт к катастрофе, связанной, с одной стороны, с сепаратизмом, а с другой — с потерей идентичности и исторической миссии русским народом, который в этом случае перестанет быть цельной органической общностью. Следующим, неминуемым шагом после создания модели гражданского общества будет утрата суверенитета и государства в тех границах и в том виде, в каком оно продолжает существовать сейчас.

Напомним, что схожее широкогоровскому определение этничности дал классик социологии Макс Вебер: этничность есть культурная однородность и вера в общее происхождение (по Широкогорову: общий язык, общая культурная традиция и признание своего общего происхождения). Почти идентичные определения, выработанные двумя учёными, до сих пор поражают своей схожестью. Однако здесь интересна скорее разница понимания феномена этничности Вебером и Широкогоровым. Дело в том, что в качестве наглядного примера Веберу достались европейские нации, уже сложившиеся к тому моменту, в то время как Широкогоров имел дело с аутентичными этносами Дальнего Востока и Сибири, в том числе с любимыми им тунгусами. Отсюда порождённая европейской социологической традицией школа конструктивизма, позволяющая предлагать все те губительные меры, которые продвигает сегодня её последователь Валерий Тишков. Согласно теории конструктивизма, этнос — это искусственное образование, результат целенаправленной деятельности самих людей. То есть предполагается, что этничность и этнос являются не некой изначальной данностью, но результатом созидания. Те признаки, которые отличают представителей одного этноса от другого, называются этническими маркерами и формируются на разной основе, в зависимости от того, каким образом требуется наиболее эффективно отделить один этнос от другого. Этническими маркерами могут являться: физический облик, религия, язык и другие позитивистски воспринятые отличия. Попытки искусственно повлиять на этногенез, то есть осознанно формировать и изменять этносы, являются ни чем иным, как культурным насилием, приводящим опять-таки к этноциду. Подход данной школы, как мы видим, не применим к Северному Кавказу, поскольку здесь мы имеем дело с аутентичными этносами, а не со сложившимися искусственными нациями, как в Европе.