Представьте себе крышу величиной с футбольное поле. После взрыва четвёртого энергоблока вся она оказалась щедро засеяна кусками бетонных плит, разорванной арматуры, покорёженных стальных конструкций и различной величины осколками графитовых стержней, находившихся до этого внутри реактора. Взрыв оказался такой силы, что эти многочисленные обломки разбросало не только по всей обширной территории АЭС, но и далеко за её пределами. Некоторые из них были не больше футбольного мяча, другие – размером с легковую машину. При этом все они обладали высокой степенью радиоактивности. Но более всего смертоносным излучением были пропитаны куски графитового стержня, там уровень радиации просто зашкаливал. Именно их и хотели удалить с крыши прежде всего.

Как офицер я временно исполнял обязанности старшего в нашем небольшом подразделении, но самое главное, будучи при этом военврачом, я обязан был следить за состоянием здоровья резервистов и контролировать индивидуальную дозу облучения каждого из них. Изначально алгоритм действий казался предельно простым – сначала нужно было визуально определить нахождение подходящего по размерам куска графита, облачиться в специальный костюм, защищающий от радиации, выскочить на крышу, поместить выбранный кусок на лопату и сбросить его с края крыши там, где внизу стоял огроменный контейнер для сбора смертоносного мусора.

Сложность заключалась в том, что общий радиоактивный фон на этой крыше представлял собой значительную проблему, а уж запредельная радиоактивность графитовых обломков и вовсе не внушала оптимизма. Поэтому действовать необходимо было за считанные секунды. Как рентгенолог могу сказать, что по уровню излучения подобную экскурсию можно сравнить с целой серией рентгеновских снимков на память.

Я сам помогал просчитывать максимальное количество секунд, в течение которых человек мог безопасно находиться на крыше. Регламент получался жёсткий – 15 секунд, чтобы добежать до куска графита и погрузить его на лопату, 15 секунд – чтобы добраться до края крыши и сбросить этот хлам в контейнер и 15 секунд для того, чтобы вернуться назад. Дольше по времени находиться человеку там было смертельно опасно. Потом я сам принимал ребят и тщательно следил за состоянием их здоровья, чтобы никому не стало плохо. Обрабатывал различные раны и ожоги, проверял, чтобы не воспалялись глаза. Помню, как один из парней снял с руки часы, а там оказался сильнейший ожог. Так что работы мне как врачу хватало.

Мой последний выход на объект оказался самым запоминающимся.

Наша смена подходила к концу, практически все, кто выходил на крышу, уже вернулись. Я тоже только что отстрелялся и, отправив ребят спускаться вниз по лестнице, остался встречать последнюю группу из трёх человек. Вскоре появился один, затем секунд через десять другой. Пока по времени всё шло штатно. Вот тут-то и произошло непредвиденное. Последний замешкавшийся член группы, заметив, что отстаёт, слегка засуетился, рванулся вперёд и зацепился носком сапога за кусок выступающей бетонной плиты. В общем, падение его было весьма чувствительным. Невооружённым взглядом было видно, что без серьёзной травмы там не обошлось. Он попытался встать, но это у него не получилось – скорее всего, плита сдвинулась и прижала ногу.

Времени на анализ ситуации не было. Решение возникло моментально, на уровне инстинкта – на ходу надевая респиратор, я выскочил на крышу.

Добежать до пытавшегося освободить ногу солдата, было делом нескольких секунд. Я помог ему слегка развернуться, после чего аккуратно сдвинул кусок плиты и вытащил застрявшую ногу. Парень стонал от боли. Чутьё врача подсказывало, что сломан голеностоп. Обхватив пострадавшего обеими руками, я подставил ему плечо, и вместе мы двинулись на трёх ногах к выходу с крыши.

Мысленным взором я отчётливо увидел скользящую по циферблату стрелку секундомера, отсчитывающую не только секунды пребывания на ядерном солнцепёке, но и всю мою дальнейшую жизнь. Добравшись в наших тяжеленных костюмах до безопасного места, мы минут десять не могли отдышаться.

Уехать домой в ближайшие дни мне так и не удалось. Мы оба схватили приличную дозу радиации и отправились отдыхать на больничные койки. К счастью, нам повезло, всё закончилось благополучно. Алексей, которому я помог выбраться со злополучной крыши, действительно сломал голеностоп, и его сразу после лечения должны были отправить домой. Сам я отбыл чуть раньше, и когда зашёл перед отъездом к нему попрощаться, он подарил мне на память секундомер, как символ того, через что нам вместе довелось пройти. Этот секундомер до сих пор со мной, и порою глядя на него, я вспоминаю ту, другую секундную стрелку, которая стояла перед глазами, когда много лет назад я тащил парня по крыше четвёртого энергоблока».