– Братик, ты совершенно бесцеремонный тип! Что ты себе позволяешь? С чего ты взял, что я должна выполнять твои указания?!

– Что хочу, то и позволяю. Насколько я помню, ты обещала во всем меня слушаться, чтобы иметь возможность следить за работой охотников. То, что мы сейчас не на охоте, твоих обязательств с тебя не снимает. Если тебя что-то не устраивает, мы немедленно отправляемся обратно на вокзал и сажаем тебя на поезд, домой, к родителям. Думаю, мы еще успеем на утренний рейс. С издательством «Вестника» разберешься самостоятельно, уверен, твоих гонораров как раз хватит, чтобы покрыть неустойку за досрочное расторжение контракта. Что выбираешь?

Эльза передернула плечами и скрылась в комнате. Аксель повернулся ко второй девушке:

– Лотта, отвечай мне только «да» или «нет». Ты сбежала от отца?

– Что? Нет!

– Хорошо. За тобой гонятся бандиты?

– Нет!

– Ты действительно просто пришла меня навестить?

– Да! Я…

– Все! Главное я узнал. Все сказанное Эльзе относится к тебе в полной мере. Я рад тебя видеть, но если ты собираешься выяснять отношения, то лучше скажи сейчас, пока я не сплю. Поезд в Старую Крепость, насколько я помню, отправляется через полтора часа.

Лотта, насупившись и опустив глаза в пол, пробормотала:

– Ладно, чего сразу на поезд. Устал, так устал. И заказывать ничего не буду, сама приготовлю. Кухней любой может воспользоваться.

Охотник не стал дослушивать и скрылся в своей комнате. Стащив с себя сапоги и ремень с оружием, он повалился в кровать. Перед тем, как уснуть, успел отметить, что кровать разобрана. Последней мыслью перед сном была: «Хорошо, что она решила спать здесь, а не в гостевой спальне. Эльза бы, пожалуй, рехнулась от злости, если бы узнала, что на ее кровати кто-то спал. Хотя почему Лотта решила спать здесь?»

* * *

Картина, которую увидел охотник, когда проснулся и вышел в гостиную, заставила его усомниться в том, что утренняя ссора ему не приснилась. Девушки, которые всего несколько часов назад готовы были устроить безобразную драку, теперь мирно общались, не забывая отдавать должное блюдам, расставленным на столе. Аксель некоторое время раздумывал, присоединиться ли к ужину, или сначала вымыться, но глядя на то, с какой скоростью исчезало содержимое тарелок, решил, что если сначала отправится в ванную, рискует вернуться к пустому столу. «И это юные, эфемерные создания, – посетовал охотник, качая головой. – Как в них все это вмещается?» И поспешил занять место за столом. Девушки дружно пожелали Акселю доброго вечера и приятного аппетита, после чего вернулись к разговору. Утолив первый голод, охотник наконец прислушался к беседе. С некоторым неудовольствием он осознал, что Лотта вовсю пересказывает сестре историю своего похищения. Ничего секретного дочь магистра не рассказывала – скорее всего, потому, что гро Ольсен просто не стал делиться с дочерью теми сведениями, которые он передал в письме. Однако обольщаться не стоило. Эльзе и без того было известно многое, сопоставлять факты она умела, так что, безусловно, уже догадалась, о ком тогда, в трактире на Свалке, рассказывал наставнице брат. Впрочем, особо переживать по этому поводу Аксель не стал, он доверял сестре и был уверен, что она не станет рассказывать лишнее в своих статьях. Послушав болтовню девушек еще немного, он все-таки решился спросить:

– Скажите мне, дамы, то, что вы так мило беседуете, – это спектакль для меня? Способ заставить меня отказаться от планов отправить вас по домам?

– С чего ты взял? – удивилась сестра. – А, ты о нашей утренней ссоре? Ну, мы обе просто погорячились, со всеми бывает. Я, знаешь ли, не ожидала увидеть кого-то постороннего в твоем доме, а Лотта вообще сначала думала, что я – твоя возлюбленная. Неудивительно, что мы немного перегнули палку, но теперь с разногласиями покончено.

Охотник неопределенно пожал плечами. Он по-прежнему ничего не понимал, особенное недоумение вызывал вопрос, почему было бы гораздо хуже, если бы Эльза оказалась не его сестрой, а возлюбленной. Однако он решил ничего больше не спрашивать, опасаясь, что если он что-нибудь не так скажет, девушки вновь начнут ссориться.

Утром, пока сестра спала, Аксель все же подробно расспросил Лотту о причинах, по которым она решила его навестить, чем, похоже, обидел девушку. Она действительно просто хотела увидеть своего спасителя. После того, как история с похищением немного забылась, гро Ольсен озаботился дальнейшим обучением дочери. Лотта мечтала учиться музыке, и ее отец, в общем, был не против. Только взгляды на будущее обучение у них кардинально различались. Напуганный недавними событиями, магистр хотел нанять лучших учителей для того, чтобы они проводили обучение на дому. Лотта мечтала о свободе и самостоятельной жизни. После долгих споров гро Ольсен все же уступил, и в результате девушка поступила в Академию изящных искусств, расположенную в Бардаке. Споры действительно были жаркими, и для того, чтобы настоять на своем, девушке пришлось даже отказаться от своей фамилии. В Академию поступила скромная горожанка Лотта Олафсон. Подделывать документы не пришлось – в этом учебном заведении можно было обучаться и вовсе инкогнито, никаких официальных бумаг при поступлении не требовалось. Приемной комиссии был интересен только талант кандидата – и при конкурсе более тридцати человек на место талант действительно должен быть выдающимся. Лотта справилась блестяще. Гро Ольсен неохотно признал, что такой способ спрятать дочь даже лучше, чем то, что придумал он сам. Запертая в четырех стенах, Лотта неизменно рано или поздно взбунтовалась бы и начала делать глупости, а в академии у нее просто не останется времени на то, чтобы искать приключения. Учителя, правда, все равно были наняты – теперь игре на скрипке обучалась одна из служанок. Слежки ни за гро Ольсеном, ни за его домом больше замечено не было, но он предпочитал перестраховаться. А сама Лотта, теперь уже Олафсон, сняла квартиру в том же доме, что и Аксель, и готовилась к началу занятий – в Пенгверне учебный год в высших учебных заведениях начинался после начала календарного года, до него оставалось чуть больше месяца. Аксель очень подозревал, что в это же время в том же доме была арендована еще по крайней мере одна квартира, в которой наверняка поселились пара-тройка серьезных парней с внимательными взглядами и незапоминающимися лицами, в задачу которых входила охрана и наблюдение за новоиспеченной студенткой, но Лотта об этом ничего не знала.

Охотник был рад такому соседству – общество Лотты было приятно, Аксель не раз замечал, что с трудом сдерживает улыбку, слушая ее бесконечные рассказы, – и не потому, что она пересказывала нечто забавное, просто в ее присутствии становилось легко.

* * *

Иду Монссон пришлось подождать два дня – когда Аксель заглянул в меблированные комнаты гро Дабура, оказалось, что наставница куда-то опять отлучилась. Это было необычно – Аксель заранее выяснил в магистрате, что на охоту она не отправлялась. Когда Ида, наконец, появилась на пороге его квартиры, охотник сразу обратил внимание на то, что наставница чем-то очень озабочена. Она была по-прежнему язвительна и весела, ожидаемо сопротивлялась, когда бывший ученик предложил ей сестру в сопровождающие, но Акселя напускная веселость не обманула. Он видел, что женщина занята мыслями о чем-то другом, хотя и старается не показать тревоги. Однако, когда Ида с отсутствующим видом открыла ящик стола, достала кисет с табаком и папиросную бумагу и принялась скручивать сигарету, он не выдержал. За все время, что он был знаком с охотницей, она курила всего четыре раза – и каждый раз это происходило в минуты максимального напряжения. Он спросил напрямую: