Кнехты фем Руди невольно заколебались, неся существенные потери. Затем наступающая волна, блистающая железом и покрытая грязью и кровью, дрогнула и принялась отходить. Помогли посланные гонцы или нет – уже не особо важно. В воздухе висели сотни стрел, беспрерывно сыплющихся вниз. Летели камни из катапульт, прямо на глазах проделывая ужасные дорожки в бегущих. Вряд ли все это задумывалось специально, уж очень спонтанным смотрелось встречное сражение, однако Грай сумел воспользоваться обстоятельствами. Недооценивать его никак нельзя.

– Мессала, – сказал своему старому приятелю и командующему трехтысячным отрядом из Серкана. – После нашего отъезда возьмешь флаг перемирия и отправишься договариваться с этими, – он показал рукой вперед, – о похоронах и раненых. Надо все сделать правильно.

– Да господин, – подтвердил тот. – Караулы выставить?

– Зачем спрашиваешь? – процедил сквозь зубы командующий. – Все как всегда. Осторожность не помешает. Грай держит слово, но он его еще не дал. И гони своих сюда быстрее. Я ошибся, не пустив их вперед.

Оба понимали, насколько удачно могло повернуться сегодня, имей он под рукой крепкое подразделение, состоящее из ветеранов. И как чуть не повернулось в результате случайности. Погибни Анжольви – и армия легко могла превратиться в стадо.

Фем Руди тронул жеребца, послав его вперед. Требовалось встретить бойцов правильными словами. Ободрить и поощрить. В панику не впали, дрались смело. Для начала уже неплохо.

– Сегодня вы показали пример героизма! – говорил он, останавливаясь у с трудом построенных воинов. – Варвары наконец увидели, как сражаются настоящие фемы, – под гул довольных возгласов провозглашал. – Никто до сих пор не давал отпора Граю! От вас он бежал!

Ну, маленькое преувеличение всегда на пользу. Пройдет совсем немного времени – и только что удирающие без оглядки всерьез уверуют в замечательную победу и разгром врага. Они просто не понимают, что Грай, видимо, не успел пустить в ход конницу, иначе бы их трупы валялись сейчас в поле. Для него все случившееся оказалось не меньшим сюрпризом, чем для Анжольви. Тем не менее, люди повиновались приказу труб практически сразу. Дисциплина на высоте, о чем никак нельзя сказать про собственных кнехтов.

– Я всегда в точности выполнял обещания, – говорил он для слушателей, жадно внимающих, – боги свидетели – нельзя оставить без награды ваш общий подвиг и боевой задор. Прямо сейчас, в благодарность за нетерпение, с каким вы рветесь в бой, о чем свидетельствуют ваши крики, я прикажу вручить каждому пролившему кровь мятежников месячное содержание!

Вот теперь рев из сотен глоток взлетел выше деревьев. Конечно, никто не станет пересчитывать и проверять степень героизма уцелевших. Любой участвующий в бою получит весомую прибавку. Кнехты позабыли недавний страх и в приподнятом настроении принялись расходиться, отпущенные приводить себя в порядок.

– Ни одна из дальнейших побед не останется без весомой награды!

– Хм, – сказал его казначей.

– Лабеон, – не оборачиваясь, сказал почти ласково, – разорвись, но обеспечь. Пусть последнюю монету, но чтобы сполна отдал. Там на поле не меньше трети нашего авангарда лежит, им уже не понадобится. Где Монтей? – спросил, спешиваясь у наскоро поставленного шатра.

– Погиб, – ответили ему.

Анжольви не сдержал печального вздоха. Он имел определенные надежды на молодого тысячника и рассчитывал в скором времени доверить ему командование несколькими полками. Он блестяще справлялся с поручениями и в будущем мог стать прекрасным офицером высокого ранга.

– Варен?

– Погиб.

Еще один сотник, временно приближенный в качестве адъютанта. Эта должность дает неплохой толчок вверх. Связи, опыт и участие в боевых действиях. Такие вещи не одному тебе полезны. Нередко и всей семье.

– Понтье?

– Погиб.

Ему будет не хватать этого гордого и честного до удивления человека.

– Стефан? – продолжал он перечисление офицеров.

– Пока неизвестно. Пропал. Никто не видел тела.

– Сегодня плохой день для всех нас, – без выражения сказал фем Руди. – Многие из лучших погибли.

– Я не святой, не пророк, но мне по велено от богов утверждать народ в законе старинном, – говорит стоящий на телеге худой человек в жреческих одеждах и с горящими глазами. – Все беды наши есть наказание за ослабление веры. За себялюбие, неисполнение правил. Люди непременно увидят свое заблуждение и обратятся на путь истины. Всех же, кто и тогда не избавится от помрачения ума и продолжит биться с нами, будем рубить пополам – одна половина превратится в собаку, а другая в свинью.

Блор повернулся, стараясь не привлекать внимания, и отступил назад в палатку. На этот раз жрец вряд ли случайно пришел прямо к порогу. Похоже, пришло время принимать решение. Уж очень популярен стал. Кому не придется по душе предложение не делать различия между разными народами и общинами, считая их членами одного объединения.

Возле проповедника, как обычно, собралась изрядная толпа жадно слушающих кнехтов. Явно показывать благоволение или, напротив, умалять говорящего он не хотел. И в то же время не очень понимал, что делать с эдаким странным типом, притащенным Изабеллой.

Ничего особо оригинального тот не произносил. Очищение нравов, борьба против заскорузлых и неудобных местных обычаев, введение убеждением или силой для отказывающихся от общих законов – все это соответствовало его личным целям и устремлениям. Во всяком случае не противоречило. Но замахиваться на богов!

– Понастоящему ошибается тот, кто не исправляет своих прошлых ошибок, – гремел проповедник. – Кто дает нам всем – людям, животным и растениям – жизненную силу? Без чего нельзя рассчитывать на урожай?

– Солнце! – ответил дружный хор, заглушённый пологом.

– Не нравится мне наш проповедник, – хмуро высказался Одрик, бросая косой взгляд на Изабеллу.

По его мнению, ей совершено нечего было делать на совещании командиров. Впрочем, как и в принципе в лагере. Сидела бы в родном Чапаре и не высовывала носа из дворца. Она в очередной раз его недовольный взор проигнорировала, старательно продолжая вязать маленькие носочки для ребенка. Поверить в смирение Изабеллы и ее закрытый рот мог только откровенный дурак.

– С какой стати свет выше меча! – поддержал его Карнар. – Воин должен быть первым!

– Земля главнее! – возмутился Истр. – Весной, перед началом полевых работ, правитель самолично проводит первую борозду на ритуальном поле у алтаря Земли.

– Ну да, ну да, – пробурчал Джаха. – Может, возьмешь плуг и примешься пахать?

– При чем здесь это? Сакральный смысл действия…

– А давай еще вспомним прошлое и принесем в жертву правителя. Ежедневно. Кто возьмется?