Придон первым заметил, что встречный ветер все усиливается,гонит навстречу пепел, несет серую пыль. Тур внезапно закричал, Придон увиделвскинутую кверху руку.

Тур стоял, странно согнувшись, над огромной плитой изчерного камня. Придон вспомнил, что уже дважды или трижды натыкались на такиеплиты, похожие на похоронные.

– Что там?

Тур молча указал на другую сторону плиты. Там из-под камнявысунулась рукоять длинного меча.

Подошел Олекса, поморщился. С брезгливым выражением на лицепотрогал носком сапога покрытую пылью рукоять.

– Меч?.. Неужели сюда мог забраться трусливый куяв? Турвозразил с негодованием:

– При чем здесь куяв?

– На топор не похоже… Как у тебя с глазами?

– Дурень, – сказал Тур зло. – Если в боюсломается рукоять благородного топора, ухватишься хоть за змею.

– Ага, – сказал Олекса задумчиво. – Значит,на него перла всякая местная нечисть с мечами… с чем же еще может бытьнечисть?.. а наш лупил их, чем попадалось под руку…

Они постояли, склонив головы, Придон нарушил молчание:

– Те, кто его похоронил, ушли дальше.

Братья уловили в голосе их вождя страх и спрятанный упрек вих адрес. Молча поправили топоры за спинами и, наклонившись навстречу ветру,двинулись за ним скорым шагом.

Придон наклонил голову, шел прижмурившись, оставив узкующелку между век. Ветер уже не трепал волосы, а дергал, свистел в ушах и бросалв глаза черный пепел. Со стороны туманного горизонта неслись призрачнные волнычерной пыли, по самой земле струилась легкая поземка. Далеко на стыке чернойземли и красного бурлящего неба вспыхивали столбы огня. Он чувствовал, что идрожь под ногами начинается там, где горит и корчится в муках сама земля.

Справа один за другим поднялись смерчи. Один тут жевытянулся настолько, что Олекса и Тур шарахнулись в стороны. Тур не успелотбежать, и, если бы не упал плашмя и не вцепился в землю, унесло бы вместе спеплом.

Смерч взревел, воздух пошел по кругу бешено, яростно, жаднохватая все, до чего мог дотянуться. Тур поспешно отползал, смерч поднялсявершиной и ударил в красные тучи. По всему стволу, похожему на кубок для пира,пробежал пурпурный свет, кубок налился горячей кровью туч и победно понесся постепи, вздымая черную пыль.

Придон в страхе ощутил, что передвигается как в лесу, полномхищных зверей. Любой из этих смерчей сомнет и разорвет на части, даже незаметив, надо исхитриться не попасться по дороге. А двигаются смерчи быстреескачущих артанских коней.

Встречный ветер заставил идти, наклонившись вперед, как быкперед схваткой. В ушах свистело, волосы трепетали, словно прапор в рукахскачущего всадника. Дорога поднималась, черную пыль змеиными струями неслонавстречу, а когда снова размыкал веки, впереди тускло блестел уже камень,пощербленный, в мелких язвочках, со странными ямками и оплавленными, словно извоска, краями.

Подошвы твердо стучали по камню. Снова Придон ощутил, чтоснизу греет сильнее, чем обычно дает прогретая солнцем земля. Разве что снизутоже нагревает солнце, черное солнце подземного мира?

Левую щеку сперва саднило, потом начало жечь, как будто нанее падали мелкие угольки. Он потрогал пальцами, там вспухло, мелкие частичкиострого песка иссекли кожу. Кровь выступила мелкими капельками и тут жепыталась свернуться, спасая плоть. Ветер и сухой песок срывали эти мягкиекоричневые комочки, превращая щеку в ободранное кровоточащее мясо.

Он опустил голову и закрылся, как мог, ноги упорно неслинаперерез волновым смерчам. Иногда ветер едва не опрокидывал, и тогда Придонначинал двигаться мелкими зигзагами, подставляя то один бок, то другой,стараясь не потерять направление. Над головой со скоростью летящей стрелынеслись огромные массивы раскаленных туч. В них уже не громыхало, а грохотало,часто сверкали тусклые оранжевые искры.

Олекса отплевывался, слюна вылетала черная и сухая, какспекшийся шлак. Тур прокричал с мрачным весельем:

– Жизнь трудна, но, к счастью, коротка! Олексаотмахнулся.

– Размечтался. Ты еще не знаешь, что там впереди. Турсказал беспечно:

– Будет то, что будет. Даже если будет наоборот.

– Тебе бы в волхвы податься, – крикнул обозленныйОлекса. – В самые что ни есть предсказатели!

Придон молча ломился сквозь эту стену из горячего ветра, акогда вместо жуткой черной равнины, выгоревшей до самого горизонта, появилосьпрекрасное лицо, он вздохнул глубже, словно перенесся в те куябские сады,нагнул голову и пошел быстрее, проламывая сопротивление ветра.

Тур заорал, что Придон обогнал их уж слишком, наддал, согромным трудом догнал, хотел ухватить за плечо, придержать, дожидаясь Олексу,но пальцы остановились на полдороге…

Этот ребенок, которого должны были охранять и беречь,ломится через плотный встречный ветер, как могучий бык через камыши. В лицолетит не только песок, что обдирает кожу, но и мелкие камешки, однако Придон прет,ничего не слыша и не замечая, губы двигаются, что-то бормочет, словно старыйдед, что разговаривает сам с собой или с давно умершими родителями, готовясьперейти к ним…

– Он создал, – услышал Тур горячечныеслова, – Он создал женщину, чтобы мужчине поклониться…. Нет, создалженщину, чтобы мужчине было перед кем склонить колени…

Чтобы было кому поклониться, кому цветы и жертвы наалтарь!.. Но кто, из всех женщин на свете, кроме тебя, Итания…

Дальше бормотание стало еще бессвязнее, слова вылетали, каккамешки из-под копыт бешено скачущего коня. Придон на ходу двигал руками, не тоудил рыбу, не то вязал колдовские заклятия. Тур, немного устрашенный, отстал.Отстал еще и поневоле, трудно ломиться сквозь плотную стену из горячеговоздуха, но Придон двигается впереди, постепенно удаляясь, совершенно незамечая, что навстречу уже не ветер, а ураган: прет так уверенно, словно нечеловек, а двигающаяся скала!

Придон на самом деле шел часто вообще почти вслепую, берегглаза, все равно во все стороны ровная, как стол, каменная плита. Странно ижутко брести так, не глядя, он еще подумал, что вот так всю жизнь ходят слепцы,но однажды, приоткрыв на мгновение глаз, увидел четыре странных камня, похожихна колонны, ахнул и остановился. Ветер тут же набросился с такой силой, чтоПридон, чтобы удержаться, упал на колени. Ветер и тут попробовал потащить,понести, как черную пыль, с обеих сторон к нему метнулись смерчи, но Придонзакричал яростно, поднялся и пошел напролом к этим камням.

Четыре черные плиты в рост человека стоят тесно, словновоины, что застыли спина к спине перед последним смертным боем. Придон какбудто увидел страшное сражение, разыгравшееся века тому, когда ордынакатывались на этих четверых и откатывались, оставляя горы трупов. А этистояли, стояли, пока руки могли держать мокрые от крови рукояти топоров. Илипока всех четверых не превратила в камень злая воля волшебников.