Борясь с печалью, Пол стал вспоминать пальбу. Сначала прозвучала серия из шести или семи выстрелов в быстрой последовательности. Видимо, они были направлены на Дэниела. Потом раздались четыре выстрела, и после этого – последняя серия в три выстрела. Если у Квентина были только две раны, как указывал Хенкок, это означало, что тот, кто в него стрелял, промахнулся как минимум один, а возможно, что и два раза. Непонятно, как это могло случиться, если стреляли с такого близкого расстояния. Разве что оружие дало сбой или выстрелы производились в крайней спешке. Он решил, что нужно сообщить об этой загадке следователям.

– Что вы сделали с телом, доктор? – спросил Пол.

– С ним поступили, как с солдатом, – ответил доктор. – Останки положили в контейнер для отправки домой. Его отвезут в Довер. Родственники смогут забрать его там.

Пол посмотрел Хенкоку в глаза:

– Я могу его увидеть?

Доктор кивнул и указал на коридор. Он провел Пола до лифта, и они вошли в кабинку.

– Мы положили его в ангаре для вентиляции.

Через несколько секунд дверь открылась в просторное помещение с тремя реактивными истребителями, вокруг которых суетился обслуживающий персонал. Хенкок подошел к одному из массивных подъемников, открытых для вентиляции. В нем у стены стоял полированный алюминиевый контейнер, накрытый американским флагом. Рядом с ним дежурил матрос. Когда Хенкок и Пол подошли, матрос вытянулся по стойке смирно.

– Вольно, – сказал доктор. – Оставьте нас на пару минут.

– Есть, сэр, – ответил матрос и ушел.

– Можете не спешить, – сказал Хенкок Полу. – Я скоро вернусь.

Пол встал на колени рядом с контейнером и положил руки на полосы флага: красные – символ мужества, белые – невинности. От мысли об изувеченном теле, лежащем внутри, к его горлу подкатил комок.

– Простите меня, капитан, – тихо промолвил он, смея надеяться, что Дэниел его слышит, где бы он сейчас ни находился. – Это не должно было случиться. – Он сморгнул подступившие к глазам слезы. – Ваш сын в хороших руках. Я приложу все усилия, чтобы с ним было все в порядке. Обещаю.

Он поднялся и ощутил порыв гнева. Руки его сжались в кулаки, он посмотрел в море, поблескивающее под луной. «Проклятье, Ибрахим. Какого черта ты это сделал?»

* * *

Через полтора часа Пол уже снова был в травматическом отделении, расхаживал вперед-назад, как тигр в клетке. То и дело он смотрел на часы, как будто тем самым мог ускорить их ход. Наконец в 21: 42 дверь отворилась и вошел Хенкок в сопровождении латиноамериканца в покрытом пятнами голубом халате хирурга.

– Агент Деррик, – сказал Хенкок. – Это доктор Альварес.

Альварес небрежно кивнул:

– У меня хорошие новости и плохие новости. Хорошая новость: он жив и в стабильном состоянии. Мы починили его сердце и легкие и перелили кровь из передвижного банка крови. Плохая новость: он впал в кому. Скорее всего, его мозг испытал нехватку кислорода до того, как мы заставили его сердце снова забиться. Мы не узнаем, насколько серьезной была аноксия, пока он не очнется.

– Когда это случится?

Хирург покачал головой:

– Когнитивные функции могут начать возвращаться через день, может, через неделю или две. В течение сорока восьми часов мы снимем его с корабля. Насколько я понимаю, его семья живет в Аннаполисе. Рекомендую отправить его в Джорджтаун для неотложного лечения и в НРГ «МедСтар»[33] для реабилитации.

Пол попробовал сохранить оптимизм:

– Есть шанс, что он полностью выздоровеет?

Альварес посмотрел на него прямо:

– Не могу сказать с уверенностью. Очень трудно предсказать последствия травм мозга. Но он молод и в остальном здоров. Восстановление возможно.

«Немного, но хоть какая-то надежда для Ванессы», – подумал он.

– А что с его памятью? Он вспомнит, что случилось?

Лицо хирурга сделалось задумчивым:

– Если вы спрашиваете, сможет ли он поговорить с вами о случившемся, то не знаю. Все зависит от состояния его мозга.

Тут Пол кое-что вспомнил:

– Вы знаете, сколько пуль попало в него?

– Две, – ответил Альварес. – Одну мы нашли у него в груди. Вторая пробила насквозь мягкие ткани его плеча.

Пол пожал руку хирургу:

– Спасибо. Серьезно. – Затем он повернулся к Хенкоку: – Где здесь можно позвонить? Мне нужно связаться с его матерью.

– В БИП есть телефон, – ответил доктор. – Пойдемте, я проведу.

* * *

Звонок Ванессе Паркер был одним из самых трудных испытаний, через которые Полу пришлось пройти за свою жизнь. Чувство вины, как тавро, жгло его сознание. Почему-то ему представлялся «Страшный суд» Микеланджело. Он чувствовал себя проклятым человеком, закрывающим руками лицо, пока черти тащат его в ад. Когда в полумраке Боевого информационного поста, этого нервного центра авианосца, Хенкок протянул ему трубку, он закрыл глаза и позволил своей интуиции подбирать слова.

Мэри Паттерсон ответила со своего «блэкберри» на втором гудке:

– Алло?

– Это Пол, – мрачно произнес он. – Она там?

Мэри шумно вздохнула.

– Это вас.

Пол услышал шмыганье носом, и в трубке раздался голос Ванессы, сбивчивый от усталости и горя:

– Пол? Он жив?

– Да, – ответил Пол. – Он в интенсивной терапии, состояние стабильное. Врачи спасли его жизнь.

Она заплакала. Прошло некоторое время, прежде чем она снова смогла говорить.

– У него серьезные раны?

Пол передал ей заключения доктора Альвареса, придав тону уверенности. Закончив, он услышал на линии тишину и попытался представить, что она думает. За часы, минувшие после стрельбы, потрясение сгладилось. Она была врачом и подготовила себя к худшему. Однако истина была тяжела. Квентин выжил, но его жизнь превратилась в большой вопросительный знак. Ужасная тяжесть для материнского сердца.

Наконец Ванесса очнулась.

– Что там произошло? – прошептала она. – Почему они это сделали?

Он набрал в легкие воздух и выпустил его.

– Пока не знаю. Но я это выясню.

– Хорошо, – просто произнесла она.

Он смягчил голос и заговорил о том, что было у него на сердце:

– Ванесса, когда я просил вас довериться мне, вы сказали мне, что доверие подразумевает ответственность. Вы были правы. Если вам нужно найти виновного с нашей стороны, вините меня. Я не вернул их домой.