К концу 1980-х Ли полностью отдалился от дел в Нью-Йорке, оставив себе громкий титул «вице-президента по креативу в Marvel Productions», который означал, что он все еще в игре. Однако в реальности Майкл Хобсон занял его место и начал заниматься издательскими делами. Сам Ли погрузился в написание сценариев и синопсисов, продолжая держать контроль над анимацией в Marvel, а также постоянно был в поиске новых сделок с продюсерскими компаниями. Он практически не читал комиксов, признаваясь, что «лишь иногда просматривает новые выпуски»[316].

Несмотря на то, что он специально дистанцировался от печатного издательства, Ли никогда не переставал быть официальным представителем Marvel. Хотя он нарочно увеличил свой гонорар до трех тысяч долларов за университетскую встречу, для того чтобы умерить пыл университетов[317]. Но когда Голливуд потребовал, чтобы Ли полностью удалился от публичных лекций в колледжах, Ли увеличил цену на все мероприятия с его присутствием, будь то участие в конвенции, телешоу или эфир на радио. Рост кабельных сетей и радиопрограмм позволил Ли расширить потенциальную аудиторию читателей и зрителей. Для ведущих ток-шоу и радиодиджеев он был поистине звездой. Годы практики сделали его идеальным гостем шоу, он мог пародировать голоса супергероев и часами рассказывать проверенные временем байки о супергероях. Ли имел удивительную способность отвечать как впервые на избитые вопросы а-ля кто ваш любимый персонаж или какой ваш любимый комикс.

В 1984 году, перед тем как появиться на Нью-Йоркской конвенции, Ли дал развернутое радиоинтервью, в котором заявил, что «комиксы никогда прежде не были так значимы, как сейчас», отмечая роль Marvel в «создании продолжений комиксов, что было невозможно представить еще 20–30 лет назад»[318]. Он также отметил, что популярность коллекционирования комиксов, развитие независимых магазинов комиксов тесно связаны с огромной фанатской базой, которую Marvel накопил за все эти годы.

Пока Ли развлекал фанатов, звонящих в эфир, чтобы узнать подробности о новом костюме Человека-Паука или же спросить, сколько стоят те или иные комиксы, Ли получал множество недовольных звонков. Из-за бешеного ритма теле- и радиоэфира некоторые ведущие представляли Ли как создателя… персонажей, не упоминая многочисленных соавторов. В основном ведущие просто не имели достаточно знаний об индустрии комиксов, поэтому фанаты взъелись на Ли из-за того, что он не поправлял ведущих. Но должен ли был он поправлять ведущих или же опускать детали? Иногда он умалчивал факты, а иногда нет. С одной стороны, правка ведущих вызвала бы неловкое напряжение, однако умалчивание порождало гнев фанатов. Поэтому Ли приходилось постоянно балансировать и менять маски, будучи представителем компании, провокатором, автором, рекламщиком, историком и актером; делая это, он жертвовал правдой во имя развлечения аудитории.

В 1986 году Ли написал эссе «Паучок и я», текст описывал оригинальный замысел, идею персонажа и т. д., однако по большому счету задача эссе была показать автобиографичность Человека-Паука по отношению к Ли. Ли объяснял, что его собственные идеи неотвратимо проникли в сюжет: «Я чувствую, что зачастую для писателей практически невозможно не вносить в свои произведения часть своего мировоззрения, это так же непросто, как обычным людям сдерживать свое личное мнение при общении с другими людьми»[319]. Более того, в этом Ли признался: «Каждый персонаж – это я… каждый из них. Но Человек-Паук – это практически моя автобиография»[320].

Ли уделял три дня в неделю написанию новых проектов – субботу, воскресенье и среду. Остальные четыре дня он оставлял для деловых встреч и переговоров. Как и в Нью-Йорке, он писал на свежем воздухе, закрывая экран специальной картонкой, чтобы не отвлекаться на уже напечатанный текст. Ли продолжал работать семь дней в неделю, чувствуя, что «жизнь в Лос-Анджелесе помогает работе кипеть». В среде, где каждый был нацелен на создание чего-то нового. Ли отмечал: «Я осознал, что думаю о сюжетах 24 часа в сутки»[321].

Как только Ли начал себя комфортно чувствовать в своей новой роли, New World купила Marvel за 46 миллионов долларов в ноябре 1986-го. Эта продюсерская компания стремилась объединить свою работу на телевидении и кино с героями Marvel. Гарри Слоан, который купил New World тремя годами ранее, уверял, что эта сделка сможет превратить компанию в «мини-Диснейленд»[322]. Многим в Marvel понравилась его вдохновляющая речь, но они забывали, что Дисней прославился благодаря своим фильмам и мерчендайзингу, а не с помощью печатной продукции. То, что некоторым казалось светлым будущим, на самом деле могло стать поистине зловещим.

Руководители New World, включая главного исполнительного директора Роберта Реме, пригласили Ли переместиться в их шикарный офис в Уэствуде. На первый взгляд казалось, что они уважают Ли. Несколько членов правления даже попросили автограф Ли для себя и своей семьи. Казалось, он наконец получит заслуженную долю признания за все долгие годы работы на Marvel и в целом за развитие супергеройского жанра в комиксах, кино и на телевидении[323]. В то же время начали приходить сведения, что Реме не отличает Marvel от DC и вообще мало знаком с индустрией комиксов, так он путал издательства и супергероев при разговорах с сотрудниками. Якобы когда Реме понял, что New World купила Человека-Паука, а не Супермена, он вскричал: «Твою ж мать! Нам нужно это остановить. У Кэннон есть фильм о Человеке-Пауке»[324]. Реме плохо знал персонажей комиксов, да и не пытался прочитать оригиналы, однако он все равно был нацелен внедрить свои идеи.

New World быстро попыталась найти пути по привлечению внимания к супергероям, в особенности к Человеку-Пауку. Паучок вскоре превратился в гигантский надувной шар для парада Мейси в честь Дня благодарения, эта затея стоила 300 тысяч долларов. Начальство посчитало, что примерно 80 миллионов людей ежегодно смотрит парад по телевизору, а также 2 миллиона людей – вживую, поэтому реклама должна была окупиться. Следующим шагом стала попытка маркетологов оживить Паучка. Так, летом 1978 года на стадионе Ши предполагалось поженить Паука на его давней возлюбленной Мэри Джейн Уотсон перед 50-тысячной толпой[325].