– То, что свекровь твою семью разрушила, с нее Бог спросит. Если бы ты ко мне тогда пришла, я бы постаралась помочь. А ворожбой не занимаюсь. И скажу тебе, девушка, что дело это злое и злом обернется. Ты можешь, конечно, и ворожею найти, но не делай этого. Ничего хорошего не будет. И счастья никакого не будет, даже если он к тебе вернется. Он же не по своей воле придет. А ты за это дорого заплатишь. Пугать не хочу, но ты хорошая девушка, и мне тебя жалко. Самое дорогое у тебя могут взять за это и всегда забирают. Вот и подумай, Шура, кто тебе дороже всего. – Шурочка испуганно вздрогнула, а Клавдия Ивановна придвинула к ней пакет. – Вот возьми траву. Заваривай по одной чайной ложке десять минут, потом процеди и пей. Утром стакан и вечером. Месяц пить будешь, тоска твоя пройдет, и боль пройдет. А помнить, конечно, будешь. Грустить. Может, год. Но не больше. Ты крещеная? Нет. Плохо это, девушка. В церковь бы сходила, легче было. Дело твое, но мой тебе совет – покрестись и дочку окрести. Ангела-хранителя ведь нет ни у тебя, ни у ребенка. А это плохо. Крещение примете, будет у вас защитник. Подумай, я плохого не посоветую. А муж у тебя будет, и хороший муж. И жить будешь хорошо. Все пройдет, все забудется. А теперь иди и помни, что я тебе про ворожбу сказала.

Шура спросила про деньги, но Клавдия Ивановна покачала головой. Она поблагодарила, взяла пакет с травой и вышла.

В электричке тоскливо размышляла о том, что последняя надежда рухнула. Какая трава может освободить ее от боли, клещами сжимающей сердце? От безнадежности? Чушь все это. Но слова Клавдии Ивановны о ворожбе вызывали страх. Самое дорогое? Оленька и мама. И она испуганно вздрагивала. Нет, на это решиться невозможно.

И жизнь потекла размеренно и спокойно. Работа, дом, Оленька, мама. Нелька с ее заботами о предстоящей свадьбе. На работе Шура освоилась, ей было интересно, и временами она забывала о своей тоске. Заведующая оказалась не такой уж сухой и строгой, как показалось вначале. Шуриной работой была довольна и как-то, похвалив ее, заметила, что рада ошибиться – думала, чью-то дочку пристроили, а оказалось, получила толкового работника. В отделе работали в основном женщины, и со всеми у Шуры сложились хорошие отношения. У них же работал известный ученый, профессор-старичок, чьи книги она читала еще в институте. Он вызывал у Шуры чувство благоговения. В общем, на работе она чувствовала себя вполне нормально, некогда было предаваться грустным мыслям. Может быть, помогла трава, которую она послушно пила целый месяц, а может, боль сама притупилась. Но после работы радости никакой не было, так как-то все, машинально…

Нелька вышла замуж. Шура оказалась в роли свидетельницы невесты, и подруга упорно сватала ей свидетеля жениха, уверяя, что по традиции они должны сидеть рядом и развлекать друг друга. Шура делала вид, что ей весело, смеялась, танцевала и кричала со всеми «горько», но веселья не было. Телефон проводившему ее свидетелю жениха дала, но когда тот позвонил, чтобы пригласить в кино, сослалась на дела, на ребенка, и больше он не звонил. Нелька ругала ее, а Шура вяло оправдывалась, ну неинтересно ей, да и ничего общего нет.

Летом Оленька с детским садом уехала на дачу, она осталась одна и задерживалась на работе, чтобы не сидеть в пустой квартире. По воскресеньям ездила навещать дочку, а иногда с мамой на дачу к дяде Коле. Двоюродная сестричка тоже собиралась замуж, свадьба была назначена на сентябрь. Ольга Николаевна шила невесте платье. Со всеми этими примерками и разговорами о свадьбе на даче было шумно и оживленно. Шура радовалась за сестру, жених был симпатичный, платье получилось красивым и необычным, а сама невеста выглядела счастливой. Шура шутила и смеялась со всеми, но приезжая домой, опять впадала в уныние. Об Олеге она ничего не знала, да и что знать? Где-нибудь отдыхает со своей семьей. Иногда вспоминала, что было ровно год назад, в августе, когда Олег вернулся с юга. Эти воспоминания вызывали у нее дрожь, и хотелось плакать от отчаяния.

Вся осень прошла под музыку чужих свадеб. Кроме двоюродной сестры вышли замуж две школьные подруги. Мама грустно вздыхала и уговаривала Шурочку сходить куда-нибудь с Нелей. Нехорошо сидеть взаперти, и Нелечка обижается. И Шура шла с подругой, знакомилась с очередным приятелем ее мужа. Старалась выглядеть веселой, оживленной, чтобы не портить настроения присутствующим. И с облегчением вздыхала, оказавшись дома. После Олега все молодые люди казались глупыми и скучными. На вечер встречи выпускников она не пошла. Боялась увидеть Олега. Хотя в прошлом году его не было, он не очень любил институтские вечера. Но вдруг придет? Что с ней тогда будет? Заплачет… Нет, лучше не ходить. Нелька пробовала уговорить, но потом, махнув рукой, убежала. На следующий день рассказала, как было здорово, весело, кто в чем, кто с кем. Аркадий Семенович сожалел, что Шура не пришла, хотел узнать о ее работе в музее и передавал привет. Шура хотела спросить про Олега, все-таки научный руководитель, но постеснялась, а Нелька о нем не упомянула. Может, его и не было на встрече.

Зимой вернулся Борька. У него было два месяца отпуска, а потом его посылали с повышением в Женеву Оленьку стали каждое воскресенье возить на у лицу Щусева. Борька, не видевший девочку два года, водил ее в театр, в цирк, дарил игрушки. Оленька была довольна и с удовольствием ходила с папой. Он передал целую сумку детских вещей, все было красивое, нужное и подходило по размеру. Наверняка жена покупала. Ну что ж, может, она и неплохая, никаких обид у Шуры на эту Аллу не было. Борька казался далеким прошлым, какой-то романчик из студенческой жизни. Странно, что есть Оленька. Когда она поделилась с Нелькой этими мыслями, подруга усмехнулась.

– Ага, странно! И Оленька, и квартирка в шикарном доме, и работа в лучшем музее, и свекор, который помогает во всем. Удачный романчик двух сопливых студентов! Только вот ты почему-то в четырех стенах закрылась после развода? Так что не гони мне про то, что и помнишь-то о Борьке смутно. Кончай, Лазарева, эти средневековые страдания. Забудь про Борьку и радуйся, что так удачно родила ребенка. Все у тебя есть. Найди нормального мужика, выходи замуж и начинай жить настоящим. А то высохнешь вся и превратишься в ученый синий чулок.

Шура слушала и удивлялась, что проницательная подруга так ничего не заподозрила и считает Борьку причиной ее одиночества. Напоминания о квартире и всех благах, полученных от Борькиных родственников, Шуру не обижали. Нелька жила у свекрови, а это, конечно, совсем безрадостно. Сначала она надеялась, что родители сразу же затеют обмен, но ни те, ни другие об этом и не думали. У мужа была младшая сестра, и никто не собирался менять трехкомнатную квартиру на меньшую. А Нелькины родители менять двухкомнатную на однокомнатную тоже не хотели. Предложили помочь деньгами на кооператив. Но хорошую двухкомнатную квартиру купить сложно. Их двое, и по метражу они могли рассчитывать на малогабаритную с пятиметровой кухней. Детей рожать Нелька пока не планировала, но и смежную малогабаритку не хотела. Эти сложности Шура хорошо знала, они с подругой обсуждали все варианты. И обсуждали, сидя в большой, чудесной Шуриной квартире. Поэтому у нее возникало чувство вины. Конечно, Нельке обидно. А ей, Шуре, действительно повезло. И когда подруга предлагала устроить вечеринку у Шуры, потому что ни у кого своих квартир не было, приходилось соглашаться. Собирались не очень интересные девушки и ребята, приносили вино, какую-то закуску, включали громко музыку, танцевали и шумели, пока соседи не начинали взывать к порядку. После ухода гостей приходилось убираться, мыть посуду, извиняться перед соседями. Но отказать Нельке было неудобно. Да и мама, забирая к себе Оленьку, радовалась, что у Шурочки гости и она немного развлечется. Но ей, кроме хлопот, эти вечеринки ничего не приносили.